Корни гор. Битва чудовищ - Елизавета Дворецкая Страница 8

– Зачем он явился, убийца, чтобы из-за него хозяйка попрекала нас день и ночь! – возбужденно шипели Лодден и Вадмель. – Пусть проваливает, откуда пришел!

– Только надо сейчас! Другого такого случая не будет!

– Сейчас полнолуние, да? – Вадмель глянул на небо. – В полнолуние надо бы поостеречься…

Вид неба не слишком подбодрил: почти сплошь его закрыли серые тучи, а чернота в длинных неровных разрывах наводила на мысли о летящих драконах. Полная луна сияла сквозь легкую дымку, своим светом вытопив в облаках круглую проталину. Вблизи самой луны свет был белым, подальше – желтым, а на самом краю облаков – красноватым с коричневым отливом. Во всем этом таилось что-то значительное, но три работника не знали, добро или худо предвещает им Солнце Умерших.

– Ничего страшного! А такого случая больше не будет! – убеждал старик двух молодых. – Я ни за что не пошел бы к нему на пастбище и не остался бы там ночевать, чтобы он скормил меня своим приятелям волкам! Да он и днем может! Нет, надо сейчас. Поди, Лодден, посмотри, спит он?

Боязливо поёживаясь, Лодден вернулся в дом. Огонь в очагах еще ярко горел, но все уже лежали и, похоже, спали. Не слышалось ни единого голоса. На женской половине тоже стояла тишина. Хозяйка почивала на своей лежанке рядом с нянькой и маленьким Бергвидом. Ближе всех к женской половине устроился хозяйкин приятель барландец. В отсутствие Кара он ночевал в хозяйском доме, чтобы быть под рукой в случае чего, как он говорил. Но вся челядь вплоть до слабоумного Бури знала, какого «случая» он выжидает!

Впрочем, до этого работникам не было никакого дела, кроме простого любопытства. Лодден подкрался к Ульву, осторожно наклонился, прислушался. Пастух дышал глубоко, шумно и ровно, как во сне. На его шее виднелся кожаный шнурок, на котором висел маленький мешочек из темной кожи, обкрученный и обвязанный тем же шнурком намертво, так что узлы залоснились и поблескивали. Такое даже зубами не развяжешь. Да и не похоже, чтобы мешочек часто развязывали. Значит, там не огниво и кремень, которые приходится постоянно доставать. Там что-то ценное!

Возбужденно сопя, Лодден вернулся к товарищам.

– Спит! – доложил он. – И все спят. Можно идти!

Смесь жадности и любопытства всякого раба сделает отважным. Один за другим, на цыпочках, как три полуночных тролля, Лодден, Вадмель и Строк прокрались в дом. Пламя очага бросало неровные тени, лицо спящего казалось дрожащим, подвижным. Три «грабителя» помедлили немного, но все было тихо.

Строк делал побуждающие знаки бровями. Вадмель неуверенно шагнул к Ульву. В руке он держал маленький острый нож. Дважды он протягивал руку и дважды отступал. «Дай я!» – сердито шепнул Лодден. Испугавшись, что добыча уйдет в чужие руки, Вадмель наклонился и дрожащим лезвием в дрожащей руке перерезал кожаный ремешок.

Свирепый рев потряс и подбросил спящий дом. Что-то жуткое, косматое взметнулось там, где стоял наклонившийся Вадмель и отбросило его прочь; в глаза рабу бросилось что-то серое, красное, с белым блеском зубов и зеленым огнем диких зрачков. В тот же миг Вадмель уже хрипел и катился по полу, разбрызгивая вокруг кровь, которая густой струей лилась из его разорванного горла. Жуткое чудовище с разинутой волчьей пастью кинулось на Лоддена, и тот с отчаянным воплем подался назад. Волчьи зубы щелкнули возле его живота. Огромный волк с горящими зелеными глазами прыгнул и вцепился в горло; человек и волк катились по земле, задели горящий очаг; полетел запах паленой шерсти.

Спящие мгновенно проснулись и вскочили, длинный дом наполнился истошными воплями. То ли это сон, то ли явь: возле лежанок огромный свирепый волк рвет зубами кого-то из мужчин, и огромные кровавые пятна при свете огня кажутся черными. Тени мечутся, стены дома качаются, земляной пол дрожит; хочется бежать, но ноги онемели; хочется кричать, но крик застрял поперек горла и душит. Боги Асгарда! Откуда тут волк? Что за чудовище? За что?

Гельд вскочил одним из первых. Он, собственно, и не спал, но не стал вмешиваться в возню работников: мало ли что они там затевают между собой? Но все же он подсматривал сквозь ресницы и отчетливо видел: едва лишь Вадмель перерезал ремешок и поднял мешочек, как на месте спящего Ульва оказался огромный волк. Гельд видел это совершенно ясно и так же ясно осознал: оборотень.

В следующее мгновение он оказался на ногах, руки сами искали и жаждали какого-нибудь оружия. Меча он с собой в хозяйский дом не брал, и рядом с его одеждой лежал только нож.

– Назад! – крикнул он Далле, которая замерла на своей лежанке, тараща изумленные глаза на схватку Лоддена с волком. – Ребенок!

В одной руке держа нож и одним глазом присматривая за оборотнем, Гельд схватил за шиворот плачущего Бергвида и почти бросил его к задней стене. Лодден и оборотень катались по полу перед дверью, и мимо них выйти из дома никто не мог. Женщины визжали до хрипоты, хватали детей, кувырком катились с лежанок, путались в одеялах, кидались прочь от зверя, в заднюю часть дома, натыкались друг на друга и падали.

– Назад! Возьмите его! – яростно орал Гельд, толкая служанок в дальний угол. – Есть тут еще что-нибудь…

У задней стены дома стояло кое-какое оружие, но от женщин было мало толка, а мужчины не могли к нему подобраться. Одна из женщин догадалась сунуть Гельду в руки копье, и он так ему обрадовался, как не обрадовался бы всему сокровищу Фафнира.

Лодден тем временем затих. Одна его нога оказалась в очаге, башмак горел, но работник оставался совершенно равнодушен к сохранности собственных ног: домашний очаг уже стал для него погребальным костром.

Оборотень поднял окровавленную морду, взгляд его зеленых глаз скользнул по толпе женщин, сбившихся в кучу в дальнем углу, и оттуда снова послышались вопли ужаса. Обеими руками держа перед собой копье, Гельд выскочил вперед и загородил их; ему совершенно не хотелось изображать Сигурда Убийцу Дракона*, но всех этих женщин больше некому защитить. В одной рубашке и босиком – Сигурд хоть куда!

Оборотень шагнул к нему, переступив через тело Лоддена, и Гельд крепче уперся ногами в пол. Ну и чудище… с медведя ростом… ведьмы вырастили… чего ему надо?

Гельд чувствовал себя собранным, как никогда в жизни; где-то совсем рядом с сознанием билась и вопила холодная смертная жуть, но сознание сосредоточилось только на одном: поймать волка на острие копья, если он вздумает прыгнуть. Вогнать прямо в глотку, если подойдет… «Меч через пасть Пожирателю Трупов всадит он в сердце…» [5]Не самое подходящее время вспоминать древние песни, но строчка из предсказания вещей вёльвы очень кстати всплыла в памяти и указала Гельду, что он должен делать.

Волк метнулся в сторону, и Гельд поспешно передвинулся с копьем. Волк смотрел прямо на него и выжидал, в ясных и жестких глазах Гельд видел разум, не уступающий его собственному. В мыслях всплыло лицо Ульва, а перед глазами стоял огромный зверь с окровавленной пастью, и оба эти образа четко сливались в один. Волк метнулся в другую сторону: он явно пытался обойти Гельда и добраться до женщин. Но в глаза ему светил наконечник копья; похоже, оборотень знал, что такое «злое железо», наносящее более глубокие и хуже заживающие раны, чем обычное.