Чернокнижник - Андрей Смирнов Страница 79

Ближе к полудню, очищая участок перед воротами, она заметила человека, который выводил из леса пегую лошадку, тянувшую за собой волокуши. Человек был одет в дрянной, рваный тулуп, перетянутый веревкой, был бородат и носил на голове нелепую собачью шапку. За веревку был заткнут топор, на волокушах громоздились дрова.

Спустя некоторое время лошадка подъехала ко двору и остановилась. Эльга в этот момент не работала: вот уже целую минуту она наблюдала странное явление — облачко пара, образовавшееся, возможно, от дыхания человека или лошади, неторопливо вплывало во двор. Можно было, конечно, предположить, что облачко принес порыв ветра (ни мужичок и ни его лошадка особенно не торопились), но если учесть, что ветра сегодня не было вовсе, явление и в самом деле казалось необычным.

— Здорово, — сказал мужик. Снял шапку, пригладил волосы и снова нахлобучил шапку на голову.

— Добрый день, — откликнулась Эльга.

— Это… Хозяйка-то дома?

Эльга кивнула.

— Сейчас позову.

Она зашла в дом. За минувшую ночь, которая, несмотря на снегопад, была довольно теплой, окна почти полностью очистились от изморози. Незадолго до появления мужичка Марта вышла во двор и закрыла все наружные ставни, превратив таким образом окна в настоящие зеркала. Она зажгла свечи и, сидя на лавке перед «зеркалом», неторопливо расчесывала волосы. Когда Эльга зашла в дом и уже открыла рот, чтобы сообщить о госте, Марта чуть повернула к ней голову и слова застыли у девушки в горле. Да, это была Марта… Но какая! Седая, морщинистая, уродливая старуха с огромным носом и плоской болтающейся грудью, у нее почти не было зубов, а те немногие, гниловато-желтые, которые еще оставались, с трудом помещались во рту. У нее были мутные, водянистые глаза, покрытые паутиной кровеносных сосудов. Широкие, жабьи губы и кривящийся в ухмылке рот.

Эльга застыла от ужаса. Жуткое видение продолжалось лишь один миг. Затем Марта снова обернулась к окну — и из затемненного стекла на Эльгу взглянуло ее отражение: стройная черноволосая девушка ненамного старше самой Эльги, и возможно, и вовсе ее ровесница. И тогда Эльга вспомнила, что подобные метаморфозы про исходили и с Уиларом; вспомнила, как иногда он казался старым, а иногда — молодым. И она поняла, что подлинный возраст Марты, как и возраст Уилара, не закреплен на месте, но плавает в том неопределенном промежутке, который пролегает между юностью и старостью.

— Что тебе? — спросила Марта. Вернее — спросило ее отражение: Марта смотрела в зеркало, а ее отражение смотрело на Эльгу.

— Там… — Девушка не успела договорить: ведьма уже все знала сама, и узнала это куда быстрее, чем могла бы ей рассказать Эльга.

— Счас выйду, — сказала она, по-прежнему не двигаясь с места. — Ступай.

Эльга поспешно выбежала во двор. Мужичок завел свою лошадку за ворота и преспокойно складывал привезенные дрова в поленницу. Похоже, он был тут не в первый раз.

— Вы Марте дрова привозите? — предположила Эльга.

Мужичок кивнул.

— А то! — Выждав паузу, объяснил: — Жену мою, ну, значит, по женской части, вылечила. За то всю зиму дрова ей должон поставлять. Вот так вот.

Скрипнула дверь. На крыльце появилась Марта.

Сейчас на вид ей было лет сорок — сорок пять: дородная баба в овчинной шубе и с шерстяным платком на голове. Завела разговор с мужичком: как дела да что в деревне, кто с кем и что почем. Мужичонка отвечал охотно, видно было: он и побаивается Марту, и уважает, и расположить к себе хочет. Эльга быстро потеряла нить разговора — ведьма и крестьянин обсуждали вещи, которые были известны и понятны только им одним, упоминали массу имен и прозвищ, смеялись при упоминании о каких-то происшествиях, о которых Эльга ничего не знала. В дом Марта крестьянина не пригласила, И, разгрузив дровишки, он вскоре уехал. Марта подозрительно позыркала по сторонам, понюхала носом воздух и ушла обратно в дом.

* * *

Сон, который приснился Эльге на третью ночь, запомнился так же ясно, как и предыдущий. Она брела среди острозубых, черно-серых холмов, под клубящимся темным небом. В небе бушевал шторм, на земле было относительно спокойно, но иногда порывы ветра, как плети, обрушивались вниз, раздирая одежду, вырывая и унося с собой куски тепла. Длинные, полупрозрачные, чуть светящиеся одеяния были ее второй кожей, тепло — ее плотью. В низине между холмами она увидела огонь, какого не бывает на земле — пламя, бушующее, как водопад, похожее на стремительно меняющееся, пляшущее рыжее дерево. В темноте прыгали, крутились, изгибались и изменялись существа, на которых не мог удержаться взгляд. Среди них была и Марта Весфельж — ее обнаженное тело ясно выделялось среди остальных и своей медлительностью, и белизной. Поначалу у Эльги возникло ощущение, что Марте не слишком-то нравится происходящее, возможно даже — она тут не по своей воле, возможно, подвергается каким-то издевательствам… Оснований к тому, чтобы думать так, было немало: существа изгибали и ломали Марту, бросали на землю, выворачивали конечности, прижимались и будто врастали в нее, заставляли Марту двигаться в своем, нечеловеческом ритме…

Следующая мысль, появившаяся у Эльги, состояла в том, что она наблюдает какую-то жуткую оргию. Она не слишком ясно видела то, что происходит, но похоже, существа и в самом деле на короткое время овладевали Мартой, иногда по двое или по трое; не задерживаясь, вбивали ритм в ее тело и затем отпрыгивали, отползали, выворачивались наизнанку и уплывали в сторону, уступая место другим.

Марта выгнулась дугой и побежала на четвереньках — спиной к земле, животом к небу — волоча на себе одно или даже, может быть, двух существ, сливавшихся или спаривающихся с нею в каком-то сумасшедшем пульсирующем танце. Голова Марты по вернулась на пол-оборота, лицом вниз, с такой легкостью, как будто бы у нее вовсе не было позвонков. Четверо существ подняли ее и, выгнув ноги за спину, принялись раскачивать колдунью то ли на своих руках, то ли на гигантских фаллосах, то ли на упругих жгутах, выходивших у них из животов и бедер. Поворачивая голову в другую сторону, Марта вдруг встретилась глазами с Эльгой. Существа, терзавшие ее, девушку то ли еще не заметили, то ли вовсе не обращали на нее внимания.

— Уходи! — закричала Марта. — Вон отсюда! Сейчас же! Тебе здесь не место!

Ее голос превратился в ураган, который подхватил Эльгу и понес к той черной дыре в небе, через которую она проникла в этот дьявольский мир. Ветра ревели, но больше не могли повредить ей. Холмы, огонь и Марта стремительно уменьшались, отдаляясь от Эльги, все вдруг стало неясным и зыбким. В ее душе вдруг возникла уверенность, что то, что она видела — не настоящее: она видела что-то другое, что не могла, оставаясь человеком, ни понять, ни запомнить, и в результате — увидела и запомнила вовсе не то, что было. Так было и раньше, и не раз с тех пор, как она начала свое путешествие с Уиларом. Ее глаза превратили сосредоточья тэнгама — в хрустальные скалы, а божество — в пеликана с клювом, полным человеческих глаз. Так было и сейчас. Она запомнила лишь маску на лице мира — маску, которую сама же, в некотором роде, и создала. Ее представления, словно призма или кривое зеркало, превратили реальность в тот ряд образов, который она увидела сегодня. Она увидела шабаш там, где, возможно, происходило нечто совершенно иное. Вряд ли что-то доброе или безопасное — иначе для чего бы Марте прогонять ее? — возможно, нечто даже более мерзкое, чем она могла себе представить, но — иное.