Меч и крест - Лада Лузина Страница 79

Барышня эта носила ту же фамилию, что и ее «SVOLOH-РАРА», могла дать фору даже забубенной Даше Чуб, очень кстати училась (неполный год) в театральном университете и некогда с помощью хронических анонимных звонков убедила своего разведенного папу: эта сучка Катя Дображанская спит с ним только ради подписания концептуальной бизнес-бумажки, и делает она это не только с ним.

И хотя поклеп этот был ложью от первой до последней буквы, сшитых между собой аршинными белыми стежками, оправдаться Кате так и не удалось, несмотря на то, что за всю историю их отношений Катерина не выклянчивала у любовника никаких подписей, клянчить их не собиралась и все до одной «ночи измен» проводила исключительно с ним.

Он не поверил ей.

И не поверил в вину своей малолетней оторвы.

И, пожалуй, именно это, а даже не порез, изуродовавший ее правое плечо, она так и не смогла ему простить.

Настроив автоответчик, Дображанская позвонила из ближайшего автомата на собственный свежекупленный номер и, заполнив звонками все «неотвеченные вызовы», пропищала с визгливым и вредным восторгом:

— Это я! Все сработало! Твой лысый в жопе! Только не суйся к нему. Там менты. Я сама видела! Добьем потом. И моего папу тоже! Как тогда его сучку черную… Ха! Так им всем и надо!

— Черт, — позвала она, вернувшись в машину. И не оборачиваясь назад, распорядилась четко и ясно: — Белый парик должен слететь с крыши чердака, через который бежала Даша. Так, чтобы это увидел один из оперов…

— Будет ишполнено, Яшная Киевича.

— Мобильный должен отыскаться на чердаке. Легенда такая. Две дурные соски решили подставить лысого толстяка. Чем он им насолил, пусть додумывают сами, таким много не надо… Они позвонили с другого номера и вызвали такси на адрес лысого. Затем поехали и разгромили музей. Телефон башни у нас с толстяком не совпадает. Особые приметы — отменяются. Если одна была в парике, вторая, скорее всего, тоже… Конечно, идиотская история, но ведь они и есть идиотки!

— На то ваша воля, моя Яшная пани.

— Моя. Моя! — Катя вдруг истерично заржала, ударившись лбом о руль и издав неприличный гудок. — Как только они узнают, где работает ее «сволочь-папа», они похоронят этот висяк во веки веков. Он свою сволочь-дочь уже год по притонам ищет. Пусть! Пусть теперь знает, кого воспитал! Он мне еще не верил! А если таксист вспомнит меня…

— О, моя Яшная пани, — завел любимую пластинку подлиза Черт, — когда вы доштигнете иштинной влашти, вше это…

— А когда я достигну ее?

Катя стремительно оглянулась.

— Ланьше, чем вы думаете, — сладострастно сказал Черт.

* * *

Обе Дашины ноги и впрямь вернулись очень быстро. Руки сжимали два обширных пластиковых кулька, а на ее пухлоносом и пухлогубом лице была выписана крайняя степень самодовольства.

— Ну че, нашла? — Чуб азартно швырнула пакеты на диван. Маша Ковалева сидела на полу круглой комнаты и заторможенно взирала на ключ в своих руках — так, словно перед ней были так и не найденная чаша Грааля, так и не изобретенные философский камень, эликсир молодости, вечный двигатель и утерянная голова Владимира Великого, вдруг разом найденные ею в одном сундуке.

— Нашла, я спрашиваю? — прикрикнула Чуб. — Что, этот?

— Я нашла ключ от Андреевского спуска, 13, — зачарованно выговорила Ковалева, не отрывая глаз от чудесного ключа.

— А кто там жил?

— Булгаков, — в устах Маши это прозвучало как «Господь Бог». — Живой Булгаков, представляешь?! Неужели можно увидеть живого Булгакова?!

— А остальные ключи? — несказанно возмутилась Чуб. — Мы о чем с тобой договаривались? На хрена нам Булгаков? Нам нужен Прахов и Васнецов!

— Прахова нет, — отчужденно сказала Маша, — я все брелоки просмотрела. Есть только Трехсвятительская, 10, где жил Врубель.

— Который Катин портрет рисовал? — уточнила Даша. — Ладно, — смилостивилась она. — Врубель так Врубель! — Кажется, афера увлекала ее сама по себе, безотносительно к ее результату.

— Нет, — не то восторженно, не то моляще сказала Маша своему ключу. — Это невозможно. Это было бы слишком хорошо. Так не бывает! Не выйдет.

— А не выйдет, так хоть приколемся! Ты лучше посмотри, че я нашла! В музее «Одной улицы» взяла! На нашем чертовом спуске.

— На нашем Андреевском? — студентка наконец оторвала взгляд от ключа и недоверчиво воззрилась на Землепотрясную Дашу.

Машу удивило не столько то, что Чуб уже благополучно присвоила себе 750 метров Андреевского спуска, сколько убийственный факт: служители уважаемого музея отдали драгоценные экспонаты сомнительной девушке в платье из национального флага!

— И тебе вот так их дали?!

— Не так, а под залог. Спасибо, Катя нам деньги оставила… Я сказала, что мне нужно натуральное ретро для клипа певицы Вики. — Чуб бесцеремонно вытряхнула кульки.

— И тебе поверили? — не поверила Маша.

— А почему нет? — пожала плечами Чуб. — Я ведь раньше работала у нее директором. Мы в этом музее ей фотосессию снимали.

— Директором? Ты же сама певица?

— И директор, и певица, на все руки мастерица, — лихо пропела Даша Чуб. — Ой, кем я только не работала! И у Вики, и журналисткой в газете, и… Ладно, лучше тебе и не знать. Меряй давай! — Она торжественно встряхнула длинным платьем из слежавшегося черного шелка. — Это тебе, я в него не влезу. А вот еще и туфельки к нему. Прикольные, правда?

Маша оцепенело вытаращилась на платье и пошевелила обомлевшими губами.

— Но оно не подходит, — трагически заявила она.

— Это почему? — удивилась Чуб.

— Оно без турнюра!

— Без че?

— Турнюр — это такая большая попа! — как могла, объяснила ей та. — Ткань собиралась в складки, и сзади было возвышение. А это платье носили в начале века.

— Но мне сказали: оно дореволюционное! — защитила свое приобретение Чуб.

— А что, до революции мода, по-твоему, ни разу не менялась? — вспылила будущая историчка. — И туфли в 1880-м носили другие — не с круглыми носами, а с вытянутыми!

— А у меня еще вот че есть, — занервничала Даша.

Она угодливо развернула новую тряпку, и перед Машей предстал черный балахон.

— Костюм монашки. И к нему еще шапочка! — похвасталась Землепотрясная. — Или монашки тоже за модой следили?

— Монашки не следили, — помрачнела Маша еще больше. — Только как монашка к художнику придет? Я все продумала! Я думала, что одна из нас придет заказывать свой портрет, а вторая принесет шляпную картонку от модистки. Картонка ж есть… А Васнецов жил в Киеве с женой, она могла заказать шляпу.

— Монашка со шляпной картонкой кажется мне неубедительной! — забеспокоилась Даша.