Мефодий Буслаев. Лестница в Эдем - Дмитрий Емец Страница 79

Ничему не удивляясь, Меф приподнялся и сел. Онсидел и хихикал, дергаясь от смеха, как от икоты, и пытаясь сообразить, кудаподевался Гопзий. Голова все еще дико кружилась от удара. Кроме того, Буслаеваначинало подташнивать.

В теперешнем полунормальном состоянии Мефа емупомерещилось, что Гопзий пошел за кефиром. За каким кефиром? Почему за кефиром?Такая вот игра сознания.

– Эй! Ты где? А кефир? – началБуслаев и тут внезапно увидел сапог Гопзия.

Увидел одновременно с тем, как помраченноесознание сумело воспроизвести и осмыслить то, что произошло несколько мгновенийназад. Впервые Меф осознал в полной мере, какое неумолимое оружие тяжелоеметательное копье, посланное резкой и подготовленной рукой.

После копья Таамаг, ударившего его в грудь,каблуки сапог Гопзия проволоклись по песку сантиметров семьдесят. Бросок былтакой силы, что из спины вышел не только наконечник, но и примерно ещеполпальца древка.

Гопзий покрылся мелкой сетью трещин, а зрачкистали пустыми, белыми и твердыми. Одежда окаменела и покрылась мелкимипепельными чешуйками, как отслаивающаяся штукатурка на стене. В груди торчалоотполированное множеством прикосновений древко, примерно до половины покрытоеизморозью.

Все это заняло не больше трех четвертейсекунды. Когда же они миновали, Гопзию в шею вошло копье Радулги. Если у копьяТаамаг главной доминантой была мощь, то удар копья Радулги напоминалстремительный, хотя и чуть запоздавший, укол шилом. Серую, с белыми глазамистатую мгновенно охватило пламя – алое, ровное, без длинных языков ипотрескивания. Пламя это пожирало камень с легкостью, в которую невозможно былоповерить. Страшный жар огня Меф ощущал даже в двух шагах.

Без копья Фулоны, примчавшегося третьмгновения спустя после копья Радулги, если разобраться, легко можно было быобойтись, но все же оно принеслось, обратив охваченную огнем фигуру всовершенное ничто. Обычно ничто подразумевает хотя бы пепел, однако сейчас небыло даже и его. Лишь, звякнув, свалилась на землю и быстро, как змея, корчась,поползла куда-то цепь дарха.

Кто-то из темных стражей поспешно наступил надарх и, будто невзначай наклонившись, сунул в карман. Через секунду дарха совсеми его эйдосами словно и не было. Хоть ищи, хоть обыскивай – ничего ненайдешь. Только честные глазки будут мигать на тебя со всех сторон. «Что упало– то пропало», – закон, возникший не на пустом месте.

Дарх исчез бесследно, опустевшая же цепьтаинственно оказалась подброшенной на прежнее место. Вор не желал рисковать.

Первым в полной мере осознал то, чтопроизошло, быстроглазенький. Тотализаторщики всегда соображают быстро, особеннокогда рискуют потерять деньги.

– Обман! – заверещал он. –Обман! Валькирии убили Гопзия! Нарушение! Бейте их!

Темная масса стражей, изумленно затихшая былона несколько мгновений, пришла в движение и волной двинулась на валькирий.Строгий четырехугольник зрителей сломался.

Понимая, что, если ничего не предпринять,схватка неминуема, Фулона поспешно подскочила и, схватив цепь, подняла ее.

– Обман! Вот смотрите! – крикнулаона, двумя пальцами срывая с цепи зуб.

Зуб этот она показала сперва Арею, а затем,вытянув руку, Прасковье, сбежавшей с помоста. Арей вгляделся в то, что сжималипальцы валькирии, и нахмурился.

– Вот собака! Я же говорю: не в медовухетут было дело! – пробурчал он, с гневом разглядывая единственно уцелевшуюподошву от сапога Гопзия.

Несмотря ни на что, темная и светлая волныпродолжали медленно сближаться. Ирка, стоявшая рядом с Бэтлой, вскинула копье,выискивая глазами цель. Ей было очевидно, что если где-то на линии волнысоприкоснутся, общей схватки не миновать.

Дафна выхватила флейту, прикрывая Эссиорха иКорнелия, которые за локти уже оттягивали Мефа поближе к линии светлых. Самгерой, хотя упорно и пытался вызвать отвоеванный меч, был сейчас не в томсостоянии, чтобы им грамотно воспользоваться. Он хоть и пытался демонстрироватьвоинственность, был так слаб, что у него отнял бы сабельку полуторогодовалыймладенец.

Ромасюсик повизгивал и метался, пытаясьпередать приказ Прасковьи, однако к Ромасюсику прислушивались не больше, чем кмухе, которая пытается сесть на микрофон после окончания концерта. Некий потныйи краснолицый тартарианец, поставивший на Гопзия полсотни эйдосов, небрежнымтолчком в грудь сшиб Ромасюсика с ног.

– Требую мой выигрыш! Буслаев валялся, иего хотели добить! Остальное меня не волнует! – рявкнул он.

Крик его был поддержан множеством других,сходных, с той только разницей, что ставившие деньги на Мефа платитьотказывались и в свою очередь требовали свой выигрыш.

– Мерзость какая! Глотки друг другу задесяток эйдосов перегрызть готовы. Не думала, что стражи мрака сами искушаютсяпороками, которые выпускают в мир, – презрительно сказала Хола.

Подмосковная валькирия Гелата, стоявшая рядомс занесенным для броска копьем, коротко оглянулась на нее:

– Ты еще скажи, что на ликероводочныхзаводах работают исключительно трезвенники, а кассирам неинтересно получатьзарплату, потому что держать деньги в руках им на работе надоело!

Массивный клинок Арея, до того направленный навалькирий, опустился, на несколько секунд замер вертикально, после чего, описавполукруг, нацелился в грудь тотализаторщику.

– Тихо! Все высказываются по очереди! Ктотам больше всех выступал? Давай ты! – рявкнул он.

Быстроглазенький поступил мудро. Достав изкармана узкие треснутые очочки, он водрузил их на переносицу, деловитопосмотрел на меч Арея и заявил, что уступает трибуну следующему оратору.

– Я просто пытался довести до вашегосознания мысль, что убивать Гопзия валькириям было необязательно. Фактнарушения правил честного боя надо было сперва доказать в установленномпорядке, – добавил он, виляя голосом, как пес хвостом.

Подхлестываемый кнутом воли Прасковьи,Ромасюсик вновь робко попытался что-то вякнуть и получил несколько адресных пинков.Шоколадный юноша ябедливо скользнул между двух охранников и, размазывая по лицушоколадные слезы, жалобно уставился на хозяйку.

Прасковье не понравилось, что ее никто неслушает, а на Ромасюсика все орут. Она нетерпеливо рванула его за плечо ивскочила на помост. Воспаленные и покусанные губы вспыхнули алым. На правойскуле мигнуло ржавое пятно.

– Ложись! – громким шепотом сказалаУлита и тотчас, ничего больше не поясняя, первой поспешно бросилась на землю.

Дафна, доверявшая здоровому чувству самосохраненияУлиты, мгновенно последовала ее примеру, потянув за собой Мефа.