Город, где умирают тени - Саймон Грин Страница 79

Моррисон коротко рассмеялся, послал ей воздушный поцелуй и направился к двери. Мэд смотрела ему в спину, а когда он уже был на пороге, кашлянула. Шин остановился и обернулся. Мэд внимательно смотрела на него.

— Тебя ведь зовут не Шин, так?

— Так, — кивнул Моррисон. — Не Шин. — Ухмыльнувшись, он повернулся и быстро вышел в коридор, оставив за спиной послезвучие своего голоса [17].

Только что Джеймс Харт шагал по улице, а Друг-тень крутился вокруг его ног, как не в меру энергичный щенок, как уже в следующее мгновение он очутился на пляже. Харт замер и заморгал, давая миру шанс вернуться на круги своя, однако реальность меняться упорно не желала. Он стоял на галечном пляже, простиравшемся влево и вправо покуда хватало глаз, а прямо перед ним расстилался гладкий, без морщинки, серый покров океана, поблескивающий под полуденным солнцем. Ни волн, ни ветерка — лишь вкрадчивое шипение прибоя, накатывающего с неторопливо-усталым равнодушием. Воздух был прозрачен, чуть заметно прохладен — лето клонилось к закату. Высоко в небе дрейфующей тенью плыла чайка и жалобно кого-то звала. Харт подумал, что это самый горестный звук, который ему приходилось слышать. Мысль отчего-то показалась ему знакомой — будто думал об этом он не впервые.

Не впервые. Сам пляж Джеймс не узнал, но твердо был убежден, что уже слышал о нем. Он был уверен, что бывал здесь прежде — во время, которое оказалось для него потерянным: первые десять лет детства. Может, родители привозили его сюда на летних каникулах. Чем больше Джеймс осматривался вокруг, тем больше это место становилось знакомым.

Он медленно брел по пляжу, под ногами скользила и хрустела галька. До него вдруг дошло, что он воспринимает все удивительно спокойно, но таков был Шэдоуз-Фолл. Чуть побудешь здесь — и тебя уже трудно чем-то напугать или удивить. Харт прошел мимо мелкой лагуны-лужи, отделенной от океана каменной грядой, и, вздрогнув, как от толчка, от возникшего вдруг дежа-вю, опустился рядом с ней на колени. Ярко-оранжевая морская звезда лежала на дне, притворившись мертвой. Угрожающе покачал клешнями крохотный, не больше дюйма краб, готовый сорваться и удрать при первом же резком движении человека.

— Я был здесь раньше, — тихо сказал Харт.

— Конечно, был, — оживленно подхватил Друг, вскарабкавшись ему на спину и глядя через плечо в лужу. — Каждое лето тебя привозили сюда родители. Ты любил сидеть вот здесь и бросать в воду камушки. А я никогда не мог уловить смысла в этом занятии. Как будто не было других способов наказать океан…

— Как называется это место? — перебил Харт, подняв камень и задумчиво взвесив его в руке.

— Здесь я пас. У меня всегда была слабая память на имена и названия, да и лет-то прошло…

— Ладно, попробуем второй вопрос: какого черта мы здесь делаем?

— Это я вызвал тебя, — прозвучал неторопливый знакомый голос. — Нам есть что сказать друг другу и что обсудить. Кроме того, у нас с тобой — хоть я и ненавижу эту фразу — времени в обрез.

Резко обернувшись туда, откуда пришел, Харт увидел: откинувшись на спинку палубного шезлонга, которого только что не было, сидел Дедушка-Время. Он был в том же наряде викторианской моды, но носки и туфли снял и аккуратно сложил сбоку от шезлонга, а брюки закатал до колен, будто собрался побродить по воде босиком. Дед выглядел очень старым и очень усталым, однако у него хватило сил улыбнуться Харту.

— Вижу, ты нашел своего Друга. Я очень на это надеялся. Вы были неразлучны, как дети. — Время неторопливо огляделся по сторонам, как бы с молчаливой гордостью оценивая окружающее: будто это он лично подготовил антураж для встречи. — Всегда любил этот пляж. И очень хотел побывать здесь вместе с тобой и твоими родителями, однако это было невозможно. Когда ты и твоя семья уехали, я приходил сюда один и мысленно был с тобой рядом. Скинь башмаки, Джеймс. Галечные пляжи лучше всего воспринимать подошвами ног. — Он поворошил гальку пятками и снова улыбнулся.

— Погодите-ка, — сказал Харт. — Вы знаете о Друге?

— Конечно. Я знаю все. Это моя работа.

— Тогда, может, вы будете так любезны сообщить, зачем меня сюда занесло?

Время выгнул бровь:

— Неужто я слышу нотки гнева в твоем голосе, Джеймс? Если я выбрал неудачное время, прости меня великодушно, но поговорить нам необходимо. Вопреки всем моим усилиям, события движутся к развязке, и ты должен быть готовым встретить их. Мне надо сказать тебе очень важные вещи, которые в прошлый твой приход сказать я не мог.

— Почему же?

— Слишком много было ушей, — Время взмахнул рукой, и рядом с ним появился второй шезлонг. — Присаживайся. То, что я поведаю тебе, надо слушать сидя.

С сомнением оглядев шезлонг, Харт осторожно сел. Вопреки его опасениям, шезлонг не рухнул под ним, наоборот — сидеть в нем было на удивление комфортно.

«Только в Шэдоуз-Фолле», — мысленно съязвил он и посмотрел на Дедушку-Время, взгляд которого был устремлен к океану.

— Ладно, — нетерпеливо проговорил Харт, — я здесь, я готов, я весь внимание. Можете говорить.

— Твоего отца звали Джонатан Харт, — начал Время. — Однако деда своего ты никогда не знал.

— Да, я не знал ни одного своего деда. Родители никогда о них не говорили. Даже фотографий не было. Как не было ни теть, ни дядь — одни мы. В детстве я, бывало, думал, может, семью нашу как паршивую овцу изгнали из клана за проступок настолько ужасный, что обсуждать его было запрещено. Когда после похорон в бумагах отца я нашел дедушкины карту и письмо, я не знал, что думать. Наверное, это одна из причин, почему я в конце концов решился прийти сюда. Я искал ответы на вопросы. А в результате получил вопросов еще больше — о вещах, которые мне прежде даже и не снились. — Харт резко замолчал, будто что-то вдруг пришло ему в голову. — Вы — что, знаете моих дедушек? Об этом вы хотели рассказать?

— Об этом. Родители скрывали от тебя Шэдоуз-Фолл. Они боялись, что ты захочешь вернуться в поисках дальних родственников. А пророчество сделало бы твое возвращение вдвойне опасным. Они хотели, чтобы жизнь твоя прошла спокойно. Но было кое-что, о чем они тебе никогда не говорили, — например, о пророчестве и о твоей семье. Однако знать об этом ты должен, и обязанность все тебе рассказать лежит теперь на мне. А началось все с пророчества, задолго до твоего рождения.