Клинок Богини, гость и раб - Анастасия Машевская Страница 78

– Ты могла бы проявлять больше почтения, – огрызнулся мужчина. – Южные племена опять собирают вторжение в приграничные земли! Если мы не предпримем ответных мер, случится…

– То, что угодно Праматери, – пожала Шиада плечами, не дослушав. – И как до вас не дойдет такая простая истина? – с искренним недоумением спросила жрица и, накинув на волосы зеленое покрывало, вышла из спальни.

Приставленные к Шиаде и Элайне стражи высоко несли герцогские знамена, держась немного поодаль от дам. Этого хватало, чтобы молодым женщинам давали дорогу.

За беседой они купили специи для замковых кухонь, по новому серебряному зеркалу, множество пряжек – золотых, бронзовых, серебряных – для туфель и плащей, разноцветных лент для платьев и кос, тканей, ниток и тонких игл для шитья. Элайна убеждала жрицу взять изумительное янтарное ожерелье, которое той удивительно шло. Шиада отказалась: янтарь был слишком бледен и мертв в сравнении с глазами Агравейна, но об этом она умолчала.

Вечером, за трапезой, которую Лигары разделили в спальне, царило молчание. Берад все ждал, когда же жена спросит о решении совета. Когда подобные вопросы задавала его первая супруга – ох, сколько же времени прошло с тех пор? – Бераду доставляло определенное удовольствие с легкой смесью заботы и высокомерия пресекать ее: мол, не женское дело лезть в военные споры. Спроси о таком Шиада – Берад ответил бы не задумываясь, но жрицу все происходящее нисколько не занимало. Покончив с едой, молодая женщина поднялась и стала готовиться ко сну, так ничего и не сказав.

«…Солнце горело.

Горело так, будто Праматерь бросила в священные горнила жбан серы. Нещадно палило, обжигая воздух, делая его едким, как седьмой пот с рабского лба. Проливалось красным дождем на землю Иландара, щедро одаряя черной золой пепелищ. От ясного огня реки кипели, подобно вулканам, изголодавшимся по свободе исторжения…

А высоко-высоко в лазури, освещенная блеском благодатного солнечного диска, Небесная Дева, напевая первую песнь Вселенной, полоскала длинные косы в молочном ручье…»

Шиада открыла глаза, в груди жгло. За окном царила глубокая тьма, свойственная тем ночам, когда луна не показывается вовсе. Перевела взгляд. Лежавший рядом Берад напоминал младенца – такой же невинный и не подозревающий о происходящем, как и все, кому неведома печаль прозрения.

Женщина растолкала супруга.

– Ши… Шиада? – спросил герцог, хмурясь и с трудом ворочая языком.

– Ты должен разбудить короля.

– Что? – Берад приподнялся на локте. Шиада сидела в кровати с прямой спиной с таким видом, будто провела в этой позе полночи, не сомкнув глаз.

– Буди короля, тебя он выслушает.

Круг времени еще не достиг осеннего равноденствия, когда король Нирох вывел войска на юг – воевать с саддарами.

В замке короля Нироха осталось не так много женщин, многих мужья отослали по домам, в глубь страны. Потянулись долгие, бесцветные месяцы ожидания известий. Вести были редки и далеко не всегда радостны: удача на поле брани переменчива.

Шиада и Элайна держались в стороне от прочих обитательниц Кольдерта, исключая наследную принцессу Виллину. В разговорах с невесткой Шиада пыталась прояснить – что связывало Берада Лигара и Тарона Ладомара? Отчего ее муж ненавидел дом Ладомаров так сильно? Элайна искренне разводила руками:

– Я правда толком ничего не знаю, Шиада, это было давно.

Завидев мрачное лицо подруги, Элайна посоветовала Шиаде спросить мужа.

«Спросить Берада?» – вскинулась Шиада. Да в самую последнюю очередь! Спрашивать у кого-то стороннего значило позорить и себя, и его. Кэй наверняка в курсе, правда, он отбыл к рубежам герцогства. Королева Гвендиор должна знать, но уж эта точно рта не раскроет, если ее знания могут хоть чем-то помочь Шиаде. Оставалось либо спросить Богиню, либо умерить свое любопытство. Жрица выбрала второе.

Шиада настаивала, чтобы Элайна много времени проводила на воздухе, и с радостью составляла ей компанию. Нередко к ним присоединялась Виллина с новорожденным сыном Нораном. Первое мнение Шиады о том, что внутренность этой женщины лучше наружности, оказалось верным. Некрасивая, Виллина была одной из немногих дам, которые говорили о чем-то, кроме столь привычных и уже до смерти надоевших тем. Несмотря на то что Виллина была новоиспеченной матерью, а Элайна ждала ребенка, женщины не так уж часто заговаривали об этом в присутствии жрицы.

Оставаясь наедине с Виллиной, без христианской подруги, Шиада частенько переводила разговоры в русло веры. Принцесса всегда с увлечением внимала, чем радовала жрицу: не суть важно, насколько образован человек, главное, чтобы он хотел знать больше. Разумеется, и королева, и епископы во всю прыть пытались оградить Виллину от общения с язычницей-ведьмой, но толком ничего не выходило.

Настал октябрь.

Глава 9

Три тысячи бойцов во главе с Бансабирой стояли в низовьях реки Бахут, где когда-то перебили вверенный ей в Багровом храме отряд, посланный за бубенцами Желтого дома Луатаров. «Глаза бы не видели эту проклятую заводь», – думала Бану, оглядывая воду. Желания опять ступить в нее у Бану не возникло бы, даже будь она трижды пьяной.

Впереди лежала переправа – не самая простая, если вспомнить сообщение разведки: одно из ведущих подразделений черных Дайхаттов двигалось следом. Получив сведения, Бану думала недолго – написала письмо отцу, что Русса и Видарна успешно обогнули гору Митал и со дня на день зайдут за озеро Сатусан, врезавшись в самое сердце Черного танаара. Она-де, как только управится с муштрой новобранцев, подоспеет брату на помощь и врежется в Дайхаттов с фронта.

Разумеется, Бану сделала все, чтобы неприятелю с трудом удалось перехватить послание. Понадеявшись на удачу, танша не прогадала – преследователь развернул войска к озеру Сатусан, дав Бансабире время перебраться на другую сторону реки.

Перейдя Бахут, Бансабира двинулась дальше.

Ее воинство было немногочисленным – она хорошо понимала это, отходя от отца еще в начале кампании. Понимали и Гистасп с Гобрием – командиры, приставленные Сабиром в отряд дочери «для мудрого совета». Бану не выказала ни сопротивления, ни недовольства – молча возглавила маневренный отряд конницы и легковооруженных пехотинцев и лучников, которому – так сказали остальным – полагалось ослаблять пограничные земли центральных танов и при возможности переговорить с вредным и склочным Иденом Ниитасом. Хотя подобная возможность виделась мистической даже самому Сабиру.

Будоражить Яс лихими налетами пришлось Бансабире по вкусу – ей ли не знать, как зависимы полководцы от обеспечения, пунктов снабжения, городов и главное – людей, которые все меньше и меньше расположены воевать за обдирающих их танов и все больше единодушны в своей склонности к мятежу. Не то чтобы беспорядки настигали ее собственный отряд, но ведь в Храме Даг таким бунтом во все времена грозили тысячи рабов, и что делать в таких случаях, Бану представляла отчетливо.