Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд Страница 78

Обычный вызов.

— А я говорю, что вам следует подержать голову в ведре с холодной водой, пока она не остынет, мальчик. Я не дерусь на дуэлях. Понятно? — Кэсерил откинул плащ и показал, что не прицепил меч, собираясь на ужин. — Так что позвольте мне пройти.

— Уррак, одолжите трусу ваш меч! У меня есть два свидетеля. Мы разберёмся прямо сейчас! — и ди Джоал подбородком указал на дальнюю часть коридора, ведущего на главный двор.

Уррак отстегнул свой меч и, оскалившись, бросил его Кэсерилу. Тот поднял бровь, но не руку, и меч в ножнах со звоном упал к его ногам. Он подтолкнул его обратно к владельцу.

— Я не дерусь на дуэлях.

— Я что, должен назвать вас трусом в лицо? — спросил ди Джоал. Его губы приоткрылись, дыхание стало прерывистым в предвкушении драки. Краем глаза Кэсерил увидел пару приближавшихся к ним придворных, привлечённых громкими голосами и торопившихся успеть, чтобы не пропустить самое интересное.

— Называйте меня, как вам больше нравится… в зависимости от того, сколь полным дураком вы хотите прослыть. Ваш лепет ничего для меня не значит. — Кэсерил вздохнул, пытаясь изобразить равнодушие и усталость, но кровь пульсировала в его жилах всё быстрее. От страха? Нет. От ярости…

— Вы носите титул лорда. Неужели у вас нет чести лорда?

Кэсерил приподнял уголок рта, но отнюдь не в улыбке.

— Неверное понимание чести — это болезнь, от которой успешно лечат надсмотрщики на галерах.

— Что же, тем лучше для вашей чести. Вы же не откажете в трёх каплях крови для меня?

— Конечно. — Голос Кэсерила стал странно спокойным, сердце, только что бешено колотившееся в груди, вдруг замедлило свой бег. Губы растянулись в странной ухмылке. — Конечно, — выдохнул он снова.

Кэсерил поднял левую руку ладонью вверх, а правой резким движением выхватил из ножен на поясе нож. Ещё недавно он резал им хлеб. Рука ди Джоала стиснула рукоятку меча и потянула его наверх.

— Только не здесь! — взволнованно закричал ди Марок. — Вы же знаете, что надо выйти во двор, ди Джоал! Во имя Брата, у него нет меча… так нельзя!

Ди Джоал заколебался; Кэсерил, вместо того чтобы двинуться к нему, засучил левый рукав и медленно провёл лезвием ножа по своему запястью. Он не почувствовал боли. Показалась кровь, блестящая в свете свечей тёмно-красная жидкость. Она не брызнула опасным для жизни фонтаном, потекла медленно. Странный туман заволок глаза, и всё внимание Кэсерила сосредоточилось единственно на неуверенной ухмылке молодого глупца, который так хотел его крови.

«Ты получишь мою кровь».

Он вернул нож на место. Ди Джоал, уже не очень понимавший, в чём дело, опустил свой меч обратно в ножны и загородился от Кэсерила ладонью. Улыбаясь, Кэсерил поднял руки и двинулся к нему.

Он заставил испуганного ди Джоала попятиться к стене, в которую тот и ударился лопатками со стуком, разнёсшимся по всему коридору. Кэсерил сжал правой рукой горло ди Джоала, затем поднял свою жертву, оторвал от пола и прижал затылком к стене; правым коленом Кэсерил упёрся ему в пах, так что ди Джоал не мог вырваться. Когда же тот попытался отбиться, Кэсерил поймал в стальной захват и его руку. Побагровевший на глазах юнец не мог даже вскрикнуть, чтобы не привлекать внимания; глаза его стали круглыми и безумно вращались в орбитах, с губ срывался только хрипящий стон. Головорезы Дондо знали, что руки Кэсерила привыкли держать перо; они забыли, что этим рукам довелось много работать вёслами. Ди Джоал перестал дёргаться.

Кэсерил вполголоса прорычал ему в ухо, тихо, но так, что услышали все:

— Я не дерусь на дуэлях, мальчик. Я убиваю, как убивает солдат, как убивает мясник на бойне — быстро, с минимальным риском для себя. Если я решу тебя убить — ты умрёшь, когда я захочу, как я захочу и где я захочу, а ты даже не заметишь удара.

Он отпустил безвольно повисшую руку ди Джоала и, поднеся к его лицу окровавленное левое запястье, прижал его к трясущимся губам своей жертвы.

— Ты хотел три капли моей крови, чтобы удовлетворить свою честь? Так ты выпьешь их.

Кровь размазывалась по лицу, по стучащим зубам ди Джоала, но тот даже не пытался укусить Кэсерила.

— Пей, будь ты проклят! — Кэсерил плотнее прижал руку к его лицу, измазанному кровавыми потёками, и ощутил колкость пробивавшейся на подбородке юнца щетины. В слезах, заполнивших испуганные глаза ди Джоала, отражалось яркое сияние свечей. Кэсерил увидел, что эти глаза начинают туманиться.

— Кэсерил, ради всех богов, позвольте ему вздохнуть! — прорвался сквозь красный туман в сознании Кэсерила тревожный крик ди Марока.

Он ослабил хватку, и ди Джоал судорожно втянул воздух. Удерживая его коленом, Кэсерил сжал окровавленную руку в кулак и сильно ударил его в живот. Ноги ди Джоала судорожно дёрнулись. Тогда Кэсерил отпустил его и отступил.

Ди Джоал упал на пол и скорчился, обхватив руками живот, задыхаясь, кашляя, всхлипывая и даже не пытаясь подняться. Через мгновение его вырвало.

Кэсерил переступил через мешанину вина и непереваренной пищи и пошёл к Урраку, который боязливо пятился от него, пока не наткнулся на дальнюю стену. Кэсерил наклонился к его лицу и мягко повторил:

— Я не дерусь на дуэлях. Но если вы ищете смерти, как взбесившийся бык, заденьте меня снова.

Он развернулся; перед глазами качнулось бледное лицо ди Марока, белые пересохшие губы прошептали:

— Кэсерил, вы сошли с ума?

— Проверьте, — свирепо оскалился Кэсерил.

Ди Марок отступил. Кэсерил зашагал по коридору мимо столпившихся там людей, капли крови, стекая с его пальцев, падали на пол. Он вышел в пронизывающий холод ночи. Захлопнувшаяся дверь заглушила обсуждавшие происшествие голоса.

Кэсерил почти бежал по двору к своим покоям, в убежище; и шаги, и дыхание всё ускорялись — запоздалый страх? Отрезвление? Живот скрутило, когда он поднимался по каменной лестнице. Пальцы тряслись, он не мог попасть ключом в замок. Ключ дважды падал на пол, пришлось держать его двумя руками, чтобы наконец справиться с замком. С трудом закрыв за собой дверь, Кэсерил со стоном упал на кровать. Его призрачная свита, разлетевшаяся во время стычки, ещё не вернулась. Кэсерил повернулся на бок и свернулся калачиком, обхватив разрывавшийся от боли живот. Теперь начало болеть порезанное запястье. Голова тоже решила не отставать.

Ему доводилось видеть берсерков — несколько раз, в безумстве боя. Он никогда раньше не представлял себе, что подобное состояние возникает изнутри. Никто не упоминал головокружительного восторга, как от вина или занятий любовью. Необычное, но вполне естественное чувство — результат нервного напряжения, близости гибели, испуга, перемешанных вместе в сжатом пространстве и времени. Совсем не сверхъестественное. А что, если эта штука в животе пыталась выбраться, заманить его в ловушку смерти, чтобы освободиться самой…