Хозяин шара - Елена Минькина Страница 78

— Пап, тебе не надо умирать. Перестань ты уже так убиваться! Маму и Мишу не вернешь. Тем более я знаю, что тогда произошло.

— Знаешь?! — Василий побледнел. — Если знаешь, почему так спокойно говоришь об этом?

Марина пожала плечами.

— Я стала по-другому относиться к прошлому. Поняла, что не все, что мы видим глазами, — правда.

— Но ведь это я их убил!

— Прошло столько лет… Сейчас я просто хочу знать, зачем ты сделал это. Не думаю, что ты действительно хотел убить сына и жену. Ты ведь не хотел?

— Я не знал, что они пили отраву, я делал ее не для них. Та ее тетка, она измучила всю нашу семью — меня, твою маму. Мне бы надо было просто уехать в деревню к Насте, но долг перед тобой, дочка, не давал сделать этого. Хотя сейчас понимаю: какой от меня толк был. Пацан зеленый, ничего я не мог дать своей семье. Мне казалось, вот избавимся от тетки и заживем. Мне казалось, что смогу Олю полюбить, как она того заслуживала. Тетку похоронили, я уж про ту отраву и думать забыл. А мы с Олей ругаться не перестали, да что тебе рассказывать, ты это помнишь. Я, когда женился на Насте, вроде все неплохо было. Но потом понял: я просто выдумал ее. Много лет мечтал, но она изменилась, той Насти и в помине не было. — Василий тяжело вздохнул, отхлебнул остывший чай. — Я, когда мамка твоя умерла, остатки отравы в пакете на кухне нашел и ужаснулся: она ее всю попила. Ох, что со мной было! Чуть с ума не сошел. Но вернуть ничего не мог. Запил я сразу, дочка. Меня баба Алла к жизни вернула, помнишь? Заставила меня поверить, что вины моей нет.

Марина погладила его по руке:

— Я знаю, папа. Это было так давно, ты уже за все заплатил сполна. Почему ты никак не прощаешь себя?

— Простить себя? — Он вскинул на нее мокрые от слез глаза и горько усмехнулся. — Нелегко это сделать. Не я жизнь Ольгиной тетке давал, и Ольге самой, и сыну. Как я, пацан сопливый, мог такой приговор привести в исполнение?! Теперь пришел черед ответ держать за все. Я, дочка, не живу вовсе, я умер. Какой же я был дурак! Так мне тогда казалось просто — человека убить!

Сердце у Марины защемило от жалости.

— Папа, послушай, все в прошлом. Надо было мне с тобой еще раньше об этом поговорить, тебе бы легче стало.

— Да, дочка, ты все равно все узнала. Боялся я этого больше всего, думал, никогда меня не простишь. Видно, тебе все баба Алла рассказала?

— Нет, папа, я все увидела во сне. И маму, и ее тетю, и сразу все поняла. Пап, а когда ты узнал, что мама и Миша пьют отраву?

— Узнал? Так я ж говорю: когда тот ужасный пакет нашел и увидел, что он пустой. Не думал я, что Миша и Оля болеют из-за этой травы. Даже в голову такое не приходило. А как пакет обнаружил, очень испугался. Как бы я мог тебе признаться во всем? — Василий уронил голову на руки и застонал. — Прости меня, если сможешь, я столько тебе горя принес.

— Пап, не надо, пожалуйста, я хочу, чтобы ты жил. Слышишь? Я прощаю тебя, не знал ты ничего. А тетка, ну бог с ней, она мамку измучила совсем. Я, конечно, не оправдываю убийства, но какой у вас тогда был выход? Посмотри, как я счастливо живу! Может, мне это все Бог дал за то, что так плохо в детстве было. И сам ты, когда делал все это, ребенком был. Вспомни, сколько тебе было лет? Восемнадцать? Нет, меньше, семнадцать! Глупый ты был, вот и все. Шутка ли, сам ребенок, а уже двое детей! А нищета какая была, помнишь?

В кухню заглянула Настя. Спросила ехидно:

— Все воркуете? Ты бы лучше отца за границу отправила, погляди, какой больной!

Василий поморщился.

— Настя, иди отсюда, дай с дочкой побыть. И не поеду я никуда, ты же знаешь.

— Ой, глаза-то у тебя какие красные. Вот, отца родного до слез довела, а ему волноваться нельзя!

Василий побледнел.

— Вот баба окаянная! Очнись, Настя, что за чушь несешь?! Какой же я дурак был, где только мои глаза были. Сочинил все про тебя, а ты фальшивой оказалась. — Он повернулся к Марине. — А мама твоя, Марина, настоящей была! Всю свою жизнь я испортил! Вбил себе в голову эту любовь проклятую, а она пустышкой оказалась.

Захлебываясь от ненависти, Настя выдавила:

— Ах ты, гад! Я столько ждала тебя, замуж звали — я не шла! Троих детей тебе родила!

— Настя, папа, — взмолилась Марина, — прекратите, не надо ругаться. Дашенька может услышать. Она не переносит скандалов.

— Вот, полюбуйся, — Настя переключила внимание на Марину. — Дочка твоя такая же, как ты! О ком думает? О чужом ребенке, не об отце!

— Уйди, Настя, — Василий схватился за сердце, — от греха подальше. Совести у тебя нет. Тебе бы только денег у дочки выклянчить, а не думаешь, что у нее семья.

Марина быстро накапала в кружку валокордин.

— На, пап, выпей. Все, давайте закончим этот разговор.

Настя выбежала из кухни, громко хлопнув дверью. Василий только махнул рукой.

— Не обижайся, ну ее, дуру, тяжело ей со мной.

— Пап, я не обижаюсь. Хватит прошлым жить, его уже не вернешь.

— А мне, дочка, и впрямь полегчало. Хорошо, что открылся тебе, прямо камень с сердца упал. Неужели ты можешь простить такое?

— Все в прошлом, папа. Давай будем смотреть вперед: видишь, сколько родных людей рядом с тобой? Ваши с Настей дети, да и мы с Сережей постарались. Надо жить да радоваться.