Каждая мертвая мечта - Роберт М. Вегнер Страница 78

Эвикиат раз в несколько дней приносил ей список новых опустошений, совершенных в регионах рабами, вместе с ожидаемыми потерями для казны. Казны, у которой, как оказалось, было дно, потому что новые налоги покрывали едва треть потерянных доходов. Не помогало и то, что обычно с докладами приходили просьбы о помощи от городов, местечек и даже отдельных плантаций. Деана отвечала всегда одинаково: закрыть ворота, поставить людей на стены или убегать в ближайший большой город, где есть то и другое. Она не разделит Роды Войны на малые отряды, которые исчезнут в схватках с врагом — того всегда будет больше, и он окажется куда более отчаянным. А драться рабы умели.

Схватка под Помве была финалом целой серии позорно проигранных битв, которые давали бунтовщикам оружие, позволяли им развязывать войну и, что хуже, поднимали их дух. К тому же передвижения рабской армии, ее численность, планы и цели все еще оставались неясными. А она металась, раздираемая противоречивыми чувствами. Должна ли она, Деана д’Кллеан, дочь меекханской аристократки, верящая, как и рабы, в Великую Матерь, стать причиной резни взбунтовавшихся меекханских рабов, ее братьев по вере? Она могла быть Пламенем Агара, но пусть Владыка Огня не рассчитывает, что она сделается его огненным мечом, выжигающим бунт под корень. Даже если бы у нее хватило сил это сделать.

Восстание. Чтобы покончить с ним, ей требовалась армия, потому что с людьми вроде Кровавого Кахелле невозможно вести переговоры без оружия под рукой.

А эта армия… Соловьи и Буйволы составляли ее костяк и сейчас — после потерь, что они понесли в первые дни восстания и братоубийственных боев, — насчитывали неполных четырнадцать тысяч человек. И то только потому, что в отряды влили старших Телят и Слетков и дополнили их ветеранами. Деана все еще собирала солдат со всей страны в одно место, чтобы они не истекли кровью в бессмысленных схватках, — оттого только под ее рукой и была хотя бы такая сила. Правда, ей не хватало опытных командиров, потому что большая часть старых кадров сидела в подземельях или пряталась, но молодые офицеры, иногда только вчера повышенные по службе, делали, что могли. Этого могло не хватить, потому что, хотя и удавалось удерживать дисциплину и боеспособность отрядов, мало кто из них когда-либо командовал группой большей, чем сто-двести человек.

До сегодняшнего момента в этой армии были только два офицера, чьему опыту она могла доверять достаточно, чтобы поставить их командовать отрядами побольше.

Коссе Олювер, самый старший из офицеров Буйволов, что пережили чистку, в подвале не оказался, пожалуй, только потому, что во время резни у Храма и сражений после находился за городом. Этот сорокалетний туранх командовал восемью сотнями тяжелой пехоты в Крепости Четырех Княжеств, в месте, где встречались границы Коноверина, Камбехии, Северной Гегхии и Вахези. А когда пришел приказ, что он должен оставить замок и отступить в столицу, он сделал это, проведя по дороге дюжину схваток и не позволив ни задержать себя, ни разбить.

И добрался до Коноверина, приведя с собой пять тысяч беженцев и еще четыре сотни солдат, подобранных на дорогах. Неплохо, учитывая, что восставшие уже тогда были в силах разбивать отряды вдвое сильнее, чем у Олювера.

Но на решение Деаны доверять ему повлияло то, что он сделал, прежде чем ушел из Крепости. Он посвятил три дня тому, чтобы раскопать ров, свалить стену, уничтожить цистерны с водой, а замок сжечь. Безо всякого приказа он сровнял с землей одну из главных крепостей княжества. На вопрос, зачем он так поступил, только пожал плечами и сказал: «Если хочешь меня наказать, сделай это, госпожа, но Камбехия многие годы мечтала захватить этот замок. По крайней мере, нам не придется, когда покончим с бунтовщиками, его отвоевывать. Так было нужно». Деана тогда посчитала, что не может потерять кого-то, кто делает что нужно когда это нужно, а потому назначила Коссе командиром пехоты. Или же аф’гемидом Буйволов.

Он этому не обрадовался и не залился слезами благодарности, только развернулся и отправился в лагерь под городом.

Но с того времени Буйволы тренировались день и ночь. А их лагерь превратился в форт, окруженный двумя рядами стен, откуда солдаты выходили только в строгом порядке, отрядами на мучительные тренировки.

Новым же аф’гемидом Соловьев сделался Вуар Сампоре, один из солдат, которые защищали Деану, когда та вышла из Ока. Высокий, с оливковой кожей, но светлыми глазами и волосами — наследие нескольких поколений рабов, происходивших из разных сторон света, — он двигался с легкостью не просто с малых лет натаскиваемого на битвы воина, но того, кто для этих битв родился. Именно он первым среди офицеров Дома Соловья принес ей присягу и повел солдат на штурм ахире своих братьев, когда там заперлась группка высшего начальства Рода со старым аф’гемидом во главе.

Ни один из изменников не вышел оттуда живым.

А у Соловьев теперь был новый вождь.

Деана не любила его за нахальную самоуверенность и взгляды, которые он на нее бросал, когда думал, что она не видит. Был в них голод вдруг проснувшихся амбиций. Такие люди могли стать опасны, когда начинали понимать собственную силу и чужую слабость, но Сухи и Эвикиат утверждали, что Вуар — ветеран сражений с пустынными племенами, где ему приходилось командовать и парой тысяч конницы за раз. А ей был необходим хороший командир кавалерии, особенно учитывая то, что — как доносили ее шпионы — у бунтовщиков с конницей обстояло плохо.

И, по крайней мере, оба они бегло говорили на меекхе, что очень облегчало общение. Суанари Деаны все еще хромал.

Быстрые отряды конных Соловьев, вооруженных луками и пиками, и каменные шеренги тяжеловооруженных Буйволов — это была главная сила коноверинской армии. Деана знала, что если дойдет до битвы, она сумеет на них положиться.

Но остальные… Вторую половину ее войск составляли нуавахи — легкая пехота, пращники, метатели дротиков и лучники, в задачу которых входило прикрывать от атак вражеских стрелков отряд в более чем сто пятьдесят боевых слонов. Также в армии были отряды, оплаченные богатыми аристократическими родами, ремесленными и купеческими гильдиями, состоявшие из пехотинцев и всадников, которых нанимали где придется. Сухи говорил об этих солдатах не иначе, как «вонючее отребье», и, сказать честно, он, несомненно, был прав. Степенью взаимного неприятия и демонстративным презрением друг к другу они мало отличались от дворцовой камарильи. Может, наемники и были неплохо вооружены, но они оставались недисциплинированы, плохо обучены и, что хуже всего, не доверяли друг другу.

Нуавахи заперлись в гигантском лагере вместе со слонами и отказывались даже от совместных тренировок. Слоны, как довольно грубо сообщили ей тогда, оружие мощное, словно кистень, а для неумелого воина столь же опасное. На две битвы, выигранные благодаря им, выпадает одна проигранная, что случается, когда слоны впадают в панику и топчут собственные войска. Раньше только несколько животных, которые готовились к битве, принимали участие в бою. А потому нуавахи приучали их носить доспехи и клинки, надеваемые на бивни, атаковать ряды манекенов, имитирующих вражескую пехоту, валить, давить и стаптывать противника. Но занимались этим они сами, утверждая, что пока что еще рано присоединять колоссов к остальной армии.