Кембрийский период - Владимир Коваленко Страница 77

— Теперь ступай и исполни долг, — объявила Немайн.

Перекрестить в спину как собиралась изначально — совершенно забыла. Не до того. Внутри клокотала злость. На Кэррадока. На себя. На тело. На…

— Анна, куда ты переложила рубашки? В бой идут в чистом.

— Так мы ж с утра и оделись…

— Давно это было.

— Ясно… — понятливо потянула Анна. Немайн захотелось ее пришибить. — Вот.

Сида схватила рубашку, метнулась к дому. Оттуда раздалось:

— Тазик с водой и комнату без мужчин! И быстро!

Сэр Эктор с недоумением поглядел на покинувшую боевые порядки сиду. Только что рвалась в бой… Что с ней?

— Догоните, — кинул Анне, — а лучше тут ждите. С людьми и без калек управимся.

Он был слишком обрадован прекращению мистики, чтобы думать дальше. Сил было достаточно. Надежда на внезапность хорошая. Чего еще желать? И отряд вышел за ворота быстрой рысью, оставив на месте колесницу — и двух викингов при ней.

Обратно выскочила сида скоро. Настолько, что запнулась. Настолько, что не успела закрыть лицо руками. Хорошо, ткнулась не в камушек и не коровью лепешку, а всего в клумбу. Поднялась, отряхнулась… Вытерла лицо платком. Во двор посыпались обитатели фермы.

— На щеке забыла… — Озерная смеется.

— Спасибо. Нельзя сиде замарашкой в бой идти…

— Только размазала.

— А так?

— А у тебя зеркальца нет?

— Пока нет. В городе заказала.

— Возьми мое. За факелом сбегать? А тебе этот рыцарь правда настолько нравится?

— Я его убью… И не надо света, я и так хорошо все вижу…

— Правда убьешь? — Лукавый взгляд.

— Еще слово — и тебя убью… Анна, гони.

А перевалиться через бортик — не успела. Возникло новое препятствие — девочка. В руках кукла. Очень грубая: полено из неошкуренной ольхи, замотанное в разноцветные тряпочки.

— Не уезжай.

— Почему?

— Праздник. Твой. А обычно у нас вместо тебя кукла сидит. Взрослые говорят, если есть кукла, то и ты есть. Как бы. Я не понимаю.

— А, это я? Не скажу, что похожа. Наряди ее в белое. Хочешь страшный секрет? Я и без куклы есть. Без всяких как бы. И на празднике буду. И вот что — если я не вернусь, продолжай наряжать деревянную куклу. Каждый год. И я буду.

— А рыцари говорят, громить разбойников очень легко и совсем не страшно.

— Они рыцари. Им не положено бояться. И мне тоже. И дай ухо, пошепчу. — Сида перешла на шепот. — А все равно страшно-то. Аж жуть. Говорю, потому что никто тебе не поверит. А для других — для других я уже кто-то. Богиня, учитель, царица, ангел, сида… Им нельзя бояться. А я пока для тебя — ольховое полено, которое нужно наряжать. А куску дерева не стыдно немножко трусить.

Ведьма — не сида. Но слух у Анны хороший. Расслышала. Поняла — все не смешно, все плохо. Если сама Немайн немного боится. Если симпатичного ей рыцаря, вполне готового под каблук, в лобик чмокнула, оттолкнула. А сама не то что сохнет — мокнет… Значит, есть шанс умереть. Всем. Даже ей. С кем же это воевать придется? Как бы не с Гвином. И про ворон забыла рассказать…

От бездорожья не спасают и рессоры. Особенно на галопе.

— На Лжедмитрия совсем не похожа, — произнесла Немайн, разглядывая свое начисто протертое отражение. — И даже на Марину Мнишек… Ну за что мне такое?

По бортам колесницы скачут норманны. Этим на приказы сэра Эдгара наплевать. Старый феодальный принцип: вассал моего вассала. Богиня идет в бой отдельно от остальных? Отлично! Больше чести!

Сэр Кэррадок мчался в общем строю — да полно, можно ли назвать толпу строем? Первые секунды, когда пьянила ярость погони, когда не выветрился из памяти и крови мятный запах рук богини — был беспечен как все соратники, успел даже отвесить шутку-другую про разбойников, которые уж точно не ожидают, что на них навалится почти четверть королевской армии… То, что "красные куртки" оказались людьми, Кэррадока не разочаровало в Немайн. Напротив, это означало, что ее заступничество помогает и от злых людей. О чем он тоже поспешил всем сообщить. Потом же посвежевший к ночи ветер вымел восторг. Кэррадок начинал понимать, что только что натворил. До этого вечера он мог надеяться. Теперь надежды не было. Немайн еще утром вела себя как закадычный друг и свой парень в юбке. Он этого не только позволил себе не заметить. Обнаглел. Принял воинское братство за знак женского внимания. И устроил игру, как с деревенской девчонкой! И сида, само собой, четко показала ему место. Как заигравшемуся псу. А виноват, конечно, сам. Даже простая дочка хозяина заезжего дома имеет право на то, чтобы любая ее мелкая просьба не воспринималась как испытание жениха. А уж показать озерную — не служба, службишка.

Снедаемый черными мыслями рыцарь перестал подгонять коня и понемногу отстал от войска, впав в глубокую задумчивость. В угаре ночной скачки товарищи этого не заметили и уверяли потом, что в лес он примчался вместе со всеми. Что весьма и весьма отразилось на разбойничьих судьбах. Да и Немайн аукнулось.

Но самую злую шутку в День Неметоны сыграли "красные куртки" — и сами с собой. Уж в этот день нападения они никак не ожидали. Даже караулов не выставили. Чем и сделали свое положение безвыходным. Ну а кроме этого, у сэра Эдгара был козырь в рукаве, пусть он и отказался его учитывать. Потому как сида, оставленная без приказа, не есть сида, оставленная без дела. Дело она нашла себе — и двоим своим викингам — сама. Колесница с ленцой болталась вокруг леса, изображая весьма и весьма импровизированное оцепление. Немайн, конечно, видит ночью лучше, чем днем. Но лезть в лес колесницей и днем — не лучшая идея. Хорошо, Клирик был сердит и не поддался общему благодушию. Перечить командующему — не стал. Просто натянул на «скорпиончика» тетиву. Но поскольку был зол и торопился — забыл перетянуть торсионы. И не стал ждать, пока местный клан пришлет ополчение.

Из леса доносились звуки битвы. Ночной бой — штука непредсказуемая. А сопротивление оказалось яростно-отчаянным… И это можно было просчитать заранее. Разбойники, осмелившиеся нацепить личину фэйри, люди безусловно наглые и неверующие — иначе не решились бы выдать себя за потустороннюю и злую силу. Но у всякого неверия есть предел. Особенно после праздничного — а праздновать они начали заранее — возлияния хмельных напитков. Не богине в ручей, а в себя. И тут, когда веселье бьет волшебным родником из мехов и бочонков, — страшные всадники в венках из веток ольхи. Крики умирающих под мечами. В мужество камбрийцев разбойники не верили — и тем легче приняли рыцарей за Дикую Охоту. Те из "красных курток", кто не распознал в темноте листьев ольхи и вспомнил охоту Гвина, от которой не убежать, обратились в загнанных в угол крыс. Их хватило на обеспечение рыцарям — не то, чтобы совсем веселья, но нескучного занятия. Те, кто узнал листья и вспомнил, что Дикая Охота Немайн непобедима, опрометью бросились прочь из леса… Быстрее преследующих всадников. Поскольку бежали на одной панике, без соображения. Что интересно — почти не расшибались.