Мрачно темнеющий свет - Джессика Клусс Страница 76

Он дернул рукой; я была уверена, что мои мускулы порвутся в клочья. Что угодно. Делай что угодно, что он попросит, только пусть он это прекратит!

Я захныкала, и Ре́лем расслабил мое тело, но только слегка.

– Я бы хотел, чтобы ты присоединилась ко мне по своей воле. – В его голосе звучало сожаление. – Но, если мне придется причинить тебе боль, чтобы спасти тебя, я это сделаю.

Невидимую силу, сжимающую меня, невозможно было побороть. Ре́лем поднял руки и закричал на каком-то гортанном, неизвестном мне языке. Но я узнала одно слово: Корозот.

У ног Ре́лема набухла тень. Постепенно из этого бесформенного клубка поднялось тело, темнота стекала с его плеч, как драпировка со статуи.

Я узнала блеск светлых волос, нежный профиль… который огрубел и стал звериным. На мягкую нижнюю губу выступали клыки. На кончиках пальцев были удлиненные когти. Рук встал на колени у ног Ре́лема и склонил голову.

– Такой послушный слуга. – Ре́лем погладил волосы Рука.

Вся сила и доброта Рука были уничтожены, а его тело сделали пустым, чтобы помочь монстру заползти внутрь.

Ре́лем ослабил напряжение в моей челюсти, чтобы я смогла говорить.

– Как ты мог? – завопила я. Боль плотнее сжала мои запястья, когда Ре́лем развернул Рука так, чтобы я видела его лицо. Плащ из тени, накинутый на его тело, шуршал, развеваясь у груди. Было видно полоску белой кожи и воспаленные шрамы на ней.

– Можешь забрать его себе, любовь моя, я не возражаю.

Ре́лем прекратил меня сдерживать, а затем послал Рука помочь мне подняться на ноги. Рук взял меня за талию, но в его прикосновении не было узнавания. Для него я была чужой.

– Я хочу, чтобы мы все были семьей, – успокаивающе сказал Ре́лем.

Я вспыхнула в руках Рука. Он отлетел назад, обнажив клыки. Вспышка боли, и Ре́лем снова бросил меня на пол.

– Да будет так. Мне придется взять тебя, как обычную военнопленную. – В его голосе была скорбь, когда Рук подошел забрать меня. Вот так все и кончится. Я была идиоткой, думая, что смогу его победить.

– Уильям! – эхом отразился от стен голос. Ре́лем резко дернулся, услышав свое старое имя.

В комнату, пиная осколки обсидиана, вошел Микельмас. Он остановился в двадцати футах от нас, заложив руки за спину.

Я попыталась закричать: «Убирайся, беги!» Но мою челюсть свело. Я так отчаянно пыталась открыть свой чертов рот, что чуть не потеряла сознание.

– Ты? – Ре́лем казался ошарашенным. Мускулы в моем теле расслабились.

– Она – твоя собственная плоть и кровь. – На лице Микельмаса блестел пот. Он старался как мог, чтобы замаскировать свой ужас.

– Ты читаешь лекции мне? – Внушающий ужас шепот Ре́лема начал переходить в мощный рев. – Ты послал меня в ад! – Он загорелся пламенем, яркие голубые огни завихрились в воздухе, отраженные в обсидиановых осколках, – было похоже, что сейчас в аду все мы.

Микельмас отступил.

С яростным криком Ре́лем запустил в колдуна огненный шар, от которого тот увернулся. Взмахнув рукой и прокричав несколько слов, Микельмас заставил все осколки черного стекла подняться в воздух. Из них сформировались маленькие птички с острыми крыльями и клювами-кинжалами, которые начали кружить вокруг Ре́лема и клевать его. Пока Бескожий Человек отбивался от них, Микельмас исчез, а потом появился рядом со мной.

Но тут же, вскрикнув от боли, он одеревенел. Ре́лем захватил контроль и над ним. Птички в один миг попадали на пол.

Ре́лем пронесся к Микельмасу и сорвал с его плеч пестрый сюртук. Мы с ужасом наблюдали, как он поджег его и швырнул на пол. Сюртук быстро сгорел, от него осталась лишь кучка пепла.

– Сейчас посмотрим, как ты попляшешь. – Ре́лем схватил Микельмаса за горло.

К моему ужасу, Микельмас начал плакать:

– Накажи меня, но оставь девочку в покое. Она ни в чем не виновата.

– Конечно, она ни в чем не виновата. Со временем, когда она будет со мной и увидит всю Англию, распростертую у ее ног, она оценит все, что я сделал, – скрипучим голосом сказал Ре́лем. Он швырнул колдуна на пол и склонился над ним, кровь с его лица капала на щеки Микельмаса. – Ты знаешь, что они со мной сделали.

– Я вижу, – Микельмас ловил ртом воздух.

– Не мои милашки, нет. Чародеи. Ты видел, что они сделали с моим братом. С Еленой. Ты держал мою девочку вдали от меня. – Его голос дрогнул от раздирающих его чувств. – Последний человеческий кусочек меня. Последнее напоминание о ее матери. И ты превратил ее в одну из них!

Он прорычал это последнее слово Микельмасу в лицо.

– После всего, что они сделали для нашей расы, ты раскланиваешься перед ними, как слуга. А ты слуга и есть. – В Ре́леме не осталось ничего от спокойного и ироничного Кровавого Короля. Годы горя и вины навалились на него. – Я тебя ненавижу.

Я вздрогнула. То же самое я и сама сказала колдуну. Но теперь Микельмас рыдал, слезы стекали в его седую бороду.

Каждая клеточка моего тела закричала, когда я села, но боль потихоньку начала отступать. Ре́лем до того зациклился на Микельмасе, что перестал обращать на меня внимание. Но у меня не было никаких сомнений в том, что я не смогу его победить. Я была недостаточно сильна.

Выхода не было.

– Я освежевал Чарльза Блэквуда. – Ре́лем обнажил зубы, глядя в лицо Микельмаса. – А что я могу сделать с тобой?

Ре́лем сжал кулак, и Микельмас взвыл, когда кожа с его левой руки начала отдираться. Она рвалась мучительно медленно, на это было ужасно смотреть. По руке колдуна побежала кровь. Он взвыл и ударил другим кулаком об пол, но ничего не мог поделать. Ре́лем у меня на глазах заживо сдирал с него кожу…

– Пожалуйста, нет! – заплакала я и поползла вперед. – Пожалуйста, отец!

Ре́лем остановился и опустил руку Микельмаса. Тот запричитал, прижимая к себе разорванную кисть.

Ре́лем изумленно произнес:

– Скажи это еще раз.

Трясясь, я вынула из ножен Кашку и отбросила ее в сторону. Затем, сломленная, рухнула и зарыдала:

– Отец, пожалуйста. Я не могу больше этого выносить.

Мой плач эхом отражался в окружающем нас пространстве, я закрыла лицо руками. Мое горе – по Ди, Уайтчёрчу, Лондону, Руку – было мучительным. Я плакала, пока не начала задыхаться, пока у меня не заболел живот.

Я не могла с ним сражаться. Победа над силой, которой он обладал, была невозможной.

Послышался треск стекла под ботинками. Ре́лем встал на колени и, нежно успокаивая, отвел руки от моего лица. Он помог мне подняться, металлический запах колдовства, витающий вокруг него, ослаб.