Радиант. Новые приключения Сварога - Александр Бушков Страница 76

Нахлынула новая волна, слабее — безграничное удивление. Так вот оно что!

Никаких других хозяев Радианта нет. Только эти. Загадочные камни, наделенные нечеловеческим разумом, виновники всего — в том числе, вполне возможно, и создатели окутавшего Нериаду неизвестного поля, превратившего людей в кукол, освоившие загадочные тропы Зазеркалья.

Откуда они взялись, такие? Если предположить, что до Шторма их не было, догадка напрашивается сама собой. На Таларе Шторм, помимо разрушений, создал Хелльстад. По Сильване прошелся жутким катаклизмом, вроде бы не принесшим никаких загадочных чудес. Тетру превратил из обитаемой благополучной планеты в настоящее пекло.

А здесь возник Радиант. Невероятно чуждый человеку разум, в конце концов решивший перейти в наступление. Почему только теперь? Возможно, они неспешно эволюционировали, набирались сил и умений, приобретали новые способности...

Волны раздражения, тягостного непонимания, досады накатывались одна за другой. Не было смысла здесь оставаться — кто знает, какие еще сюрпризы у них в запасе? Отступая спиной вперед, Сварог оказался в туннеле — и, нисколечко этим не удручаясь, припустил бегом, время от времени оглядываясь через плечо.

Оказавшись снаружи, он тут же взмыл в воздух и на предельной скорости помчался к плато, где стояли, по привычке держа коней под уздцы, его спутники, слишком взволнованные сейчас, чтобы как-то выказать радость, увидев его целым и невредимым.

Выхватив у Гаржака рацию, Сварог нажал клавишу и, когда отозвался звенящим от возбуждения голосом дежурный офицер эскадры, кратко изложил все необходимое. Услышав в ответ, что его прекрасно поняли, отключил связь. Подошел к самому краю высокого откоса и неотрывно смотрел на Радиант, не в силах понять собственных мыслей и чувств — если они вообще были.

Ветер трепал алую мантию, но холода Сварог уже не чувствовал. Рядом плечом к плечу, стояли его спутники, которым так и не выпало ни малейшей оказии проявить себя — но так даже лучше, чем меньше драк, тем спокойнее жить...

Как он и думал, ожидание продлилось недолго, так что оказалось не столь уж томительным. Под серым низким небом показались серебристо-стальные треугольники гвардейских корветов, полдюжины, они бесшумно снижались, выходя на боевой заход...

Повисли над Радиантом совсем невысоко. Казалось, ничего не происходит, не видно никаких световых эффектов — но котловина словно вспучилась, вскипела, поднималось тяжелое темное облако, в конце концов быстро скрывшее и высокие пики (явно антенны здешних излучателей), и Радиант. Все так же, в совершеннейшей тишине, облако распухло, ширилось, почти достигнув кромки откоса, полностью скрыв, затопив котловину. А потом в некий неуловимый миг стало словно бы таять, оседать, открывая возникшую на месте Радианта глубокую, почти геометрически правильную воронку, словно обрезанную снизу, исполинскую, человек на ее плоском дне казался бы муравьем.

Сварог смотрел вниз, замерев статуей, чувствуя, как лицо застыло холодной маской. Как уже случалось однажды, в голове звучал высокий, чистый женский голос, на сей раз другой — голос неизвестной девушки, умершей тысячелетия назад.

Алео траманте,

беле аграманте,

чедо каладанге,

э виле...

Конеченто ленте,

моле неференте,

теле наджаленте,

maдe...

Таре аталанте,

белео царанте,

чере кондаранте,

годе...

Незатейливая мелодия, удар барабана после каждой третьей строки, четвертая звучит прямо-таки чеканно, легоньким вскриком. Он понятия не имел, почему к нему так привязалась эта песня, почему он испытывает непонятную смесь любви и ненависти — но подозревал, что это неспроста. Слишком многое, с чем он сталкивался в странствиях и боях, потом напоминало о себе в самый неожиданный момент и самым неожиданным образом...

Не было ни радости, ни тоски, ни тяжкой усталости. Не было вообще никаких чувств. Он смотрел на исполинскую воронку, оставшуюся на месте Радианта, на низкое, грязно-серое небо, в котором давно исчезли корветы, без малейших эмоций. Впервые со времени появления здесь он стал участником чего-то прежнего — грандиозной войсковой операции, где ему, если подумать, оказалась отведена роль командира разведвзвода — ну, предположим, успешно выполнившего задание, но это мало что меняет, не вызывая ничего, кроме привычной, отнюдь не буйной радости оттого, что бой наконец кончился.

Не было ни долгих странствий, ни особых опасностей, ни схваток с диковинными тварями или нечистью. Не такая уж долгая технотронная войнушка, завершившаяся блицкригом в лучшем стиле фон Шиффена, разве что с поправкой на технические достижения времени и века. В схватке, где выжить позволялось только кому-то одному, сошлись примерно равные по силе соперники и каждый располагал чем-то, чего не имелось у противника. В конце концов победил тот, чье оружие давало ему нешуточное преимущество в данной конкретной ситуации: ни один человек не погиб и даже не ранен. То же касается созданий не разумных. Как стояло в титрах какого-то виденного в детстве кинофильма, во время съемок ни одно животное не пострадало. Список боевых потерь чист, как праздничная скатерть, только что постеленная, еще пахнущая крахмалом — так что никаких чувств и эмоций... Итог как итог, не хуже и не лучше многих других...

Он повернулся к спутникам, все еще ошеломленно глядевшим туда, где больше не было Радианта, произнес без всякого выражения:

— Ну что, господа мои, на коней?

И первым вскочил в седло. А все же это здорово, это просто прекрасно — что не приходится ни о ком сожалеть...