Гобелены Фьонавара - Гай Гэвриэл Кей Страница 76

Хорошо сказано, думал он, распуская Совет. Как бы не забыть продиктовать эти слова Разиэлю, как только отыщется свободная минутка. И Шалхассан отправился спать.

И над Эриду взошла красная луна, и над Равниной, и на Данилот изливала она свои лучи. Но лишь светлые альвы из всех населявших эти места народов обладали достаточно древними знаниями, чтобы с уверенностью сказать: никогда еще не светила в небесах ТАКАЯ луна.

Это ответ великой Богини Ракоту – так решили старейшины, которых Ра-Теннель собрал на кургане близ Атронеля. Ответ Ракоту Могриму, которого молодые Боги прозвали Сатаином, Скрывающим Лицо. А мудрейшие из альвов прибавляли еще: это заступничество. Хотя и не могли сказать, почему и ради чего Богиня за них заступается.

Как не могли они сказать, что за третья сила помогла появиться в небе этой луне, хотя все альвы знали, что сил этих должно быть три.

Ибо Богиня-мать всегда имела три основных воплощения и обладала тройным могуществом.

И была еще одна заветная поляна, но в совсем ином лесу. И по этой поляне за все десять веков, что миновали со дня смерти Амаргина, осмелился пройти только один человек.

Поляна та была невелика, и вокруг нее росли очень старые и очень высокие деревья. Луне пришлось подняться в самую высшую точку, чтобы заглянуть на ту поляну в Пендаранском лесу.

И когда луна осветила ее, все наконец началось: сперва это была просто игра света, некое невнятное мерцание, а затем полились звуки неземной красоты, словно кто-то среди густой листвы играл на волшебной флейте. Даже воздух, казалось, вздрагивал и колыхался, точно пытаясь танцевать под эту музыку, потом стал сгущаться, собираясь в туманный комок, и в этом сгустке тумана возникло некое существо, сотканное из лунного света, из этих дивных звуков и дыхания Пендаранского леса.

А потом наступила тишина, и оказалось, что на поляне стоит некто, кого раньше там не было. Некто прекрасный! Вернее, прекрасная. С широко раскрытыми от изумления глазами, новорожденная, вся сверкая от росы, покрывавшей ее плащ, чуть помедлила, ибо чувствовала себя на ногах еще неуверенно, а потом по Пендаранскому лесу разнесся красивый и печальный звук – точно тронули одну-единственную струну.

И тогда она, изящно и неторопливо ступая, двинулась прочь с этой поляны, из священного леса – на восток. Ибо несмотря на то что она только народилась на свет, ей было хорошо известно, что на западе лежит море.

Легко, совсем легко ступала она, не приминая травы, и все волшебные существа и все божества, населявшие Пендаранский лес, собрались там и молча смотрели, как она проходит мимо них, более прекрасная и более пугающая, чем любое из них.

Богиня всегда имела три основных воплощения и обличья. Это и был ее третий лик.

Он взобрался на самую высокую башню Старкаша, чтобы весь черный замок был как на ладони. Его Старкаш, ныне восстановленный из руин; его оплот, его твердыня. Ибо взорванная гора Рангат – это еще не окончательная свобода. Хотя пусть эти глупцы думают, что теперь он на свободе! Пусть боятся. А ведь освободился он давно! И Рангат взорвал только потому, что наконец-то готов к войне, и могущество его вновь таково, что теперь он легко подчинит не только северные земли, но и Данилот, и даже самые южные территории, хотя к южанам он никогда не испытывал такой ненависти, как к жителям севера.

Впрочем, на земли эти он и смотреть не стал.

Глаза его были устремлены в небеса, ибо там в этот миг немыслимым лунным светом горел посланный ему ответ. И он впервые ощутил горечь сомнений. И своей единственной здоровой рукой потянулся к ночному небу, словно желая когтями соскрести с него эту луну и швырнуть ее вниз. И потребовалось немало времени, чтобы бешеная ярость его несколько улеглась.

Впрочем, он сильно изменился, проведя под горой целую тысячу лет. В тот последний раз именно ярость и ненависть заставили его поспешить. Слишком поспешить. На этот раз он такого просчета не допустит.

Ничего, пусть сегодня светит эта луна. Все равно он в конце концов заставит ее убраться с небосклона! Он растопчет этот Бреннин, как детскую игрушку, он с корнями вырвет из земли это Древо Жизни! А потом разгонит всадников на равнине, дотла сожжет сады Ларэй Ригал и осквернит озеро Калор Диман в Эриду.

Ну а Гвен Истрат он и вовсе сровняет с землей. Пусть светит эта луна! Пусть Дана пытается показать всем, как она могущественна; что значат жалкие признаки ее «могущества» в небесах, задыхающихся от дыма, который выпустил из горы он! Ничего, Дану он тоже поставит на колени. У него было вполне достаточно времени – целая тысяча лет! – чтобы продумать все до мелочей.

И он улыбнулся, вспомнив то, что совершит в последнюю очередь. Когда он покончит со всем остальным, когда Фьонавар будет повержен в прах, придет время сразиться и с Данилотом. И он заставит своих слуг по одному доставлять их в Старкаш, этих светлых альвов, этих Детей Света! И по одному, одного за другим, одного за другим, он уничтожит их всех!

Но не сразу: уж он-то знает, как продлить это удовольствие!

Раскаты грома почти смолкли, ливень превратился в мелкий дождичек. И ветер дул уже самый обычный, не ураганный. И в этом ветре чувствовался привкус соли – морской соли, принесенной издалека, с запада. Облака постепенно развеивались. Красная луна висела точно над Древом Жизни.

– О Богиня, – сказал Мёрнир, чуть приглушив свой громоподобный глас, – такого ты никогда прежде не делала!

– Пришлось! – ответила она перезвоном колокольчиков на ветру. – На этот раз он оказался очень силен.

– Да, очень, – эхом откликнулся Громовник. – А почему ты с ним заговорила? Это же моя жертва! – В голосе Мёрнира слышался легкий упрек.

А голос Богини теперь, казалось, был соткан из дыма очагов. Он стал более земным и звучным.

– А ты разве так уж против? – прошептала она. И тут послышался звук, который, по всей вероятности, означал, что Бог довольно усмехается.

– Не то чтобы против… Но если ты попросишь у меня прощения… Ведь мы так давно, моя Богиня… – Последовал многозначительный вздох.

– А ты знаешь, что я сотворила в Пендаранском лесу? – спросила она, уходя от ответа, но голос ее расцвел всеми красками зари.

– Знаю. Хотя и не уверен – во имя добра или во имя зла ты это сделала. Творение твое может обжечь доверчиво протянутую руку.

– Ничего, мои дары всегда были обоюдоострыми, – ответила Богиня, и он почувствовал в ее голосе затаенную древнюю кровожадность. Они помолчали, потом она заговорила вновь, льстивым тоном искусно плетя кружево своих замыслов.

– Я вмешалась в их дела, Мёрнир. Но разве ты не последуешь моему примеру?

– Вмешиваться? Ради них?

– И ради того, чтобы доставить удовольствие мне, – сказала Богиня-луна.

– А может быть, нам лучше доставить удовольствие друг другу?

– Возможно.