Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов Страница 76

Иннокентьевская

— Бойко деретесь, поручик! Вы их умело огнем накрыли…

— Рад стараться, ваше превосходительство! — старорежимно, совсем не по чину, поручик Семин громко ответил Арчегову, натура старого заслуженного фельдфебеля проявила себя. И восторг в глазах щенячий…

Ермаков был доволен — он никак не ожидал этой ночью такого невероятного успеха. Еще бы, только к вечеру очистили путь до станции от поврежденных «шпальных» бронепоездов, и русские сумели вовремя прийти с помощью на Иннокентьевскую.

В его отряд вошли два нормальных бронепоезда, в третьем эшелоне везли прибывших из Иркутска инструкторов в полном составе, минометную батарею, что сломила сопротивление 53-го полка в Глазково, и японцев капитана Огаты. Число последних в отряде удвоилось — подошла с Порта Байкал отставшая было вторая полурота. Пришли своевременно — поручик Мичурин уже начал отвод своих уставших и потрепанных подразделений.

И тут попер самый настоящий фарт — чехи обезумели и напали на пятьсот японцев полковника Фукуды, которые до того держали нейтралитет. Не поддержать косоглазых союзников было бы преступлением по отношению к себе, в первую очередь. Ведь чем больше будет вовлечено сторон в их конфликт с чехами, тем лучше.

Устоять против соединенного напора русских и японских отрядов братушки не смогли — избиваемые с утра артиллерией и бронепоездами, терзаемые атаками, они не имели возможности достойно ответить и пустить все свои пушки в ход. Два введенных в сражение орудия хоть и повредили два русских бронепоезда, но были уничтожены вместе с прислугой третьим. Однако к ночи перед ними были снова три бронепоезда, но уже настоящих. И, что явилось самым худшим, так это понимание у солдат, что крепости на колесах были захвачены у них коварным врагом в полной целости. И сломались морально братушки, упали духом…

После полуночи чехи начали стремительный отвод со станции своей живой силы, бросив на произвол судьбы свои многочисленные эшелоны с «интендантурой», оставив под охрану коварных японцев союзные посольства. Отступили потомки гуситов согласованно, прикрывшись сильным арьергардом, и в руках победителей оказались две важнейшие станции — Иннокентьевская и Батарейная…

— Разрешите обратиться с просьбой от всего экипажа, ваше превосходительство, — голос Семина вывел ротмистра из размышлений. Обращению к себе как к генералу Константин Иванович уже не удивлялся. Вечером инициативу офицеров и солдат закрепил своим приказом военный министр — все офицеры на генеральских должностях или те офицеры, что ранее имели генеральский чин, должны были впредь именоваться «вашим превосходительством». И отличие имелось соответствующее — особые генеральские эмблемы. И, что главное — Сычев не поставил его в известность, а провел все тихой сапой, получив «добро» Вологодского. И от себя подарок вечером, как раз перед отходом отряда из Глазково, прислал — два небольших лавровых венка, умело отчеканенных из серебра, которые Аким тут же прикрепил на погоны, сняв с них «короны». И этим же приказом объявлялось о приостановке производства в генеральский чин по Сибирской армии…

— Прошу вас именовать наш бронепоезд «Бойким», как вы сейчас сказали. Ведь первое название не совсем подходящее — приставка «бес», согласно вашему приказу, относится только к «шпалированным» бронепоездам. А мой бронепоезд, хоть и сделан импровизированно, но бронирован котельным железом, а не шпалами, и имеет установку башенной артиллерии…

— Хорошо, пусть будет так, раз я опять «крестным» выступил, — Ермаков прервал поручика. Ловок! Хитро все повернул, лишь бы от неблагозвучного названия избавиться. Ловок… Но в таком инициативу всегда нужно поощрять, ведь как там в песне — каждый выбирает по себе…

— Благодарю, ваше превосходительство! — гаркнул довольный Семин и тут же удалился, руководствуясь нехитрым солдатским принципом — если что-то получил от начальства, то нужно сразу рвать когти, ведь, не дай бог, моча отцам-командирам в голову ударит, и они дарованное отберут…

А Константин грустно улыбнулся — как хорошо быть простым офицером, знать и видеть только свое подразделение, жить его бедами и заботами. А тут не знаешь, за что хвататься, все нужно сделать, а времени катастрофически не хватает. Армия не терпит импровизации, ее нужно готовить тщательно, подгоняя часть к части. А вот бой совершенно иное, по плану идет только до первого выстрела, а вот дальше начинается сплошная импровизация. Ведь взять атаку того же Глазково — авантюрный план, времени на подготовку кот наплакал, силы немощные, техника допотопная, взаимодействие не отработано, связи почти никакой, посыльные на своих двоих носятся…