Амулет дракона - Торстен Деви Страница 76

— Ты не дитя любви, — прошептала Бруния и добавила: — И все же любимый ребенок. Мой ребенок.

Зигфинн успел услышать первый удар молотка по драконьему амулету, а затем мир закружился и он оказался в Вормсе, на знакомом стуле в знакомой комнате. Тут по-прежнему все было покрыто сажей и не было свитков, но у стены с большой кистью в руке стоял Халим, закрашивающий следы пожара.

— Любопытный Рагнар, — сказал араб, не отрывая взгляда от стены, — ты так и не вернул мне книгу, которую я дал тебе почитать.

— Мне очень жаль. — Зигфинн еще не пришел в себя от неожиданности. — Я осторожно с ней обращался. Если бы это было в моей власти, то…

— Забудь, — отмахнулся Халим. — Это всего лишь книга, и, вероятно, она не настолько ценна, как мне хотелось бы. Если она позволила тебе скоротать вечера, то пусть так и будет, Рагнар.

— Зигфинн, — поправил его принц, чувствуя в этом крайнюю необходимость. — Меня зовут Зигфинн. Я не мог сказать тебе этого раньше.

— Зигфинн? — повторил Халим. — Имя Рагнар мне нравилось больше. Рагнар. Имя настоящего воина. А Зигфинн звучит как-то… немного по-бабьи. Хочешь хун ча?

Исландскому принцу хотелось посидеть с этим мудрым стариком и послушать его истории, но его мысли прервал громкий звон, пронизывавший все вокруг.

— По-моему, мне пора идти. — Зигфинн увидел, как Халим открыл рот, чтобы ответить ему, но не успел.

Затем принц оказался в спальне. Тут стояли сундуки, стул, свечи и кровать. Спальня Глисмоды. Зигфинн был рад, что доброй женщине, которая приняла его в Вормсе, не приходилось жить в крошечной каморке. Она тут все очень мило обставила.

Из кровати доносился громкий храп, удививший принца. Глисмода тихо встала, но видно было, что на кровати еще кто-то лежит. Охваченный любопытством, Зигфинн подошел поближе и увидел магистра Маивольфа, наслаждавшегося заслуженным сном.

— Зигфинн! — Глисмода, по-видимому, смутилась от того, что ее застали не одну.

Принц обрадовался ее счастью и взглянул на нее с благодарностью.

— Тебя же тут на самом деле нет, правда? — дрожащим голосом спросила женщина.

Взяв ее ладони в свои руки, Зигфинн мягко их пожал.

— Я всегда буду здесь, Глисмода. Всегда.

Послышался еще один удар, и Зигфинн обрадовался тому, что последним образом из этого времени будет лицо этой женщины.

Они стояли в темноте. Там была наковальня, Регин и Брюнгильда. И больше ничего. Ни пола, ни потолка, ни стен, ни горизонта. Куда бы Зигфинн и Бруния ни посмотрели, все было черным, пустым и мертвым.

Регин удовлетворенно поднял амулет щипцами.

— По-моему, этого достаточно. Я же его не для вечности делаю.

Он опустил украшение в ведро. Послышалось шипение. Затем нибелунг быстрым движением перебросил золотого дракона Зигфинну. Поймав амулет, тот задумчиво покрутил его в руках. Теперь талисман был цельным, и благодаря искусной работе невозможно было догадаться, что раньше он был разделен на три части.

— У вас было время, чтобы сказать то, что должно быть сказано? — спросила Брюнгильда.

— Времени было немного, — призналась Бруния. — Мне бы хотелось еще подмигнуть Маивольфу на прощание.

— С ним все хорошо, — вырвалось у Зигфинна. — Даже очень хорошо.

— Тогда мы сделали все, что должно быть сделано, — объявила Брюнгильда. — Воля богов исполнена, а род Зигфрида вновь сумел противостоять судьбе.

Послышался высокий певучий звук, и порыв ветра ударил Брунию и Зигфинна, не затронув Регина и Брюнгильду.

Основы мира треснули, колеса времени остановились и начали медленно вращаться назад.

— Что теперь будет? — крикнул Зигфинн. — Почему мы ничего не видим?

— Сейчас вы находитесь вне реальности, — ответил Регин. — Вам не удалось бы пережить этот процесс, устремись вы против течения, когда вчера становится сегодня, а потом завтра. Но в этом месте в извечном Ничто вы в безопасности.

Взяв Зигфинна за руку, Бруния умоляюще посмотрела ему в глаза.

— Если речь идет о последнем мгновении, то я хочу сказать тебе: я люблю тебя, Зигфинн Исландский.

Он прижал ее к себе.

— Наша любовь будет вечной.

Треск перешел в вой, и черное столетие распалось на тысячи осколков, проиграв в попытке сопротивления. Дни, недели и годы исчезали в утробе времени. Хлеб превращался в тесто, а огонь становился дровами. Реальность напоминала палку, от которой отломили прогнившую часть. Изенштайн, Хурган и Фафнир исчезли, а ордынцы не смогли проникнуть в Мидгард.

Кровь текла в раны обратно, источники континента наполнялись свежей водой. Растения уменьшались, превращаясь в семена, а люди никогда так и не родились.

— В первый раз я не успел всего этого заметить, — прошептал Регин. — Ну и зрелище!

Брюнгильда кивнула.

— Даже боги кряхтят от напряжения, пытаясь восстановить равновесие миров. Я сомневаюсь, что когда-нибудь у них найдутся силы на что-то подобное.

— Возможно, время древних богов уже прошло, — буркнул Регин. — Кому они еще нужны? Кому мы еще нужны?

А затем наступила тишина. Чистая и идеальная.

— Что случилось? — спросила Бруния.

— Время остановилось, — объяснила Брюнгильда. — В тот самый момент…

— …когда Зигфрид находит свой меч и собирается убить дракона, — договорил за нее Зигфинн. В то мгновение, когда все изменилось.

Несмотря на темноту, все увидели, как пальцы Зигфрида сомкнулись на рукояти Нотунга. Герой был исполнен гордости и решимости.

Зигфинн и Бруния начали растворяться в воздухе. Они возвращались в свое время, исполнив волю судьбы. Наковальня тоже начала подрагивать.

— Не стоило отдавать им амулет, — заметил Регин. — Может, он нам еще понадобится.

— Зачем? — возразила Брюнгильда. — Договор нибелунгов с древними богами разорван. Ты, наверное, чувствуешь, что твои братья устали. Амулет останется всего лишь амулетом, украшением легкомысленных людей.

— Тогда мне, видимо, пора, — пожав плечами, сказал Регин. — Отправлюсь к своим братьям. Они наверняка недовольны. Но с другой стороны, когда они были довольны?

Он повернулся, однако Брюнгильда задержала его, ибо еще не завершила разговор.

— Кузнец Регин, на одно словечко.

Нибелунг не торопился возвращаться к своим собратьям.

— Брюнгильда?

— Давным-давно ты говорил, что мы могли бы стать друзьями, — проговорила слепая. — Из-за нашей любви к Зигфриду и симпатии к людям.

— Ну, может быть, и не друзьями, — начал Регин, — но…

— Друзьями, — возразила Брюнгильда. — Я отгоняла от себя эту мысль, потому что там, где находится мое место, нибелунгам не рады, но если я чему-то и научилась, то вот этому: настоящих друзей познают по их поступкам. И за твои поступки я предлагаю тебе мою руку дружбы.