Король моего сердца - Юлия Вакилова Страница 75

Еще не раскрыв глаза, принцесса уже осознала: что-то произошло. Непоправимое и настолько страшное, что разум мучительно тянет с пробуждением, оттягивая последние секунды до момента, когда память неминуемо наводнят воспоминания.

Незнание зачастую несет в себе счастье, вот только понимание этого факта приходит, как правило, слишком поздно.

Так и случилось: рассудок вихрем закружило яркими образами прошедшей ночи, на миг переставив местами прошлое и настоящее, реальность и самые уродливые моменты ночных кошмаров.

Стремительная тряска в карете через ночь, куда-то в сгустившуюся темноту, маленький домик, из-под прикрытых створок которого пробивается тревожный свет, лицо Гордона, обезображенное мстительной маской, рыдающая Дария, осознавшая, что натворила. Лежащий на полу Сапфо, его залитое кровью лицо, обезображенная черными разводами рука, перебитые пальцы, которые едва ли когда-либо срастутся снова…

Картинок было так много, и все они были такими ужасными, что девушка предпочла бы не знать, не вспоминать! Если бы только возможно было все повернуть назад!

Эллери дернулась — и потрясенно застонала. Голова взорвалась вспышкой боли, разрядом прострелившей все тело, начиная с макушки и до самых пят. Попыталась вскинуть руку, чтобы коснуться лба и проверить, осталось ли что-то от лица после этого болезненного взрыва, но конечность отказалась повиноваться, вызвав новую волну паники.

Рядом тут же засуетилась сонная Ниньи — оказывается, она была здесь же, прикорнув в поставленном прямо у кровати широком кресле. Из угла комнаты высунулась растрепанная голова незнакомой девочки, которую мигом позже строгая няня послала за лекарем сообщить, что принцесса наконец-то очнулась.

Дородный мужчина с озабоченным лицом осмотрел девушку, после чего были сделаны неутешительные, увы, выводы. Дикая боль при любом движении головы и отказывающаяся слушаться рука, до ужаса напугавшая девушку, стали следствием отравления едким дымом — как пояснил лекарь, несколько дней принцессе придется провести в постели, пока не пройдут основные симптомы.

Дворец погрузился в траур при известии о смерти младшего — и с недавних пор единственного! — сына короля. Никто в точности не знал, что на самом деле произошло в охотничьем домике, поэтому отделить зерна правды от роя невероятных предположений и шокирующих сплетен было нелегко даже непосредственной участнице страшных событий той ночи.

Эти новости принесла на языке болтливая служанка, приставленная ухаживать за слегшей девушкой в помощь старой Ниньи, которая, впрочем, мало доверяла молоденькой вертихвостке, предпочитая обходиться своими усилиями.

Король Сапфо находился в закрытых покоях, у дверей которых была выставлена охрана, пускавшая внутрь только лекаря да его помощницу. Но судя по частым визитам туда, а также хмурым лицам свиты гостя, состояние мужчины вызывало серьезные опасения.

Ко всему прочему, по слухам, жена покойного Оркеса, принцесса Эллери никак не приходила в себя, а обезумевшую дочь герцога Барти и подавно заперли в родовом поместье, никого к ней не пуская. Неудивительно, что от всех этих сплетен дворец гудел, точно потревоженный улей.

Все это девчонка рассказывала, елозя мокрой тряпкой по полу, Ниньи бросала на нее неодобрительные взгляды, но молчала, слишком занятая — как раньше в детстве — кормлением Эллери с ложечки.

Принцессе совсем не хотелось есть, но спорить с няней не решалась: глаза той так пугающе сверкали, и принцесса понимала: старая женщина винит в произошедшем себя. Она в который раз пошла на поводу желания девушки, и в очередной раз из-за этого ее воспитанница пострадала.

Но сейчас такие приземленные вещи, как чужое чувство вины, мало заботили девушку, все, о чем она могла думать, — это Сапфо. Успели ли его вынести до того, как изменения от воздействия дыма стали необратимыми? Что станет с его рукой, были ли здесь лекари, способные справиться с подобным переломом?

Эти вопросы не давали Эллери покоя. Видя ее мучения, Ниньи попыталась узнать что-то через слуг, но даже она потерпела неудачу. Никто не мог в точности сказать, что происходило за закрытыми дверями гостевых покоев. Принцессе пришлось смириться, утешая себя что, по крайней мере, ее возлюбленный был жив. В противном случае новость о его смерти прогремела бы во всем дворце подобно грозовому раскату.

Выздоровление проходило мучительно. Любое движение вызывало боль, собственная немощность раздражала и тревожила — что, если рука так и не начнет восстанавливаться? Но был и плюс в ее таком беспомощном состоянии: никто не ждал и не настаивал, чтобы она присутствовала на похоронах Гордона, и в глубине души Эллери была только рада этому.

А через два дня ее почтил визитом важный гость, чей приход заранее пугал девушку: она прекрасно отдавала себе отчет, что король жаждет узнать правду, а кроме нее никто больше не мог ему ее дать. Дарию, по слухам, эта ночь лишила рассудка, а остальные участники страшных событий говорить не могли.

У Эллери было немало времени подумать, что же рассказать Тринису. Она понимала, что обезумевший от горя отец, потерявший за короткий срок сразу обоих сыновей, будет искать виновника трагедии. И боялась, что любым неосторожным словом может навлечь кару на голову все еще не пришедшего в себя Сапфо. Потому речь для короля она заготовила заранее, отрепетировав её мысленно, казалось, раз сто.

Король Тринис разом постарел на добрый десяток лет. Хмурый морщинистый мужчина мало походил на себя прежнего. Не тратя времени на пустые беседы, он сразу перешел к вопросам.

Девушка честно призналась, не покривив душой, что они в тот роковой вечер получили послания от Гордона. Умолчала она об истинном участии Дарии в своем приглашении, полагая, что впутывать ту сейчас не стоило — едва ли помешавшаяся девушка сможет пролить свет на правду, и даже королевское наказание в том будет бесполезно. Рассказала, как они с брюнеткой первыми приехали в охотничий домик, как Гордон сетовал на жестокую судьбу, заставившую его потерять любимую женщину взамен навязанной жены покойного брата. Хотел решить в их присутствии, как поступить и кого из девушек все-таки выбрать. Присутствие в ту ночь Сапфо с трудом, но тоже обрело свое объяснение. Якобы Гордон, зная о недавнем воинском прошлом мужчины, воспылал желанием проверить, кто из них двоих окажется сильнейшим. Сапфо, противясь навязанной силком схватке, отказался сражаться, за что в итоге и поплатился рукой.