Черная дорога - Мэл Одом Страница 75

За спиной Дэррика колыхнулись кусты. Он слегка переместился, будто случайно уронив руку на эфес длинного меча. Клинок был обнажен и готов к бою, когда Дэррик скрылся в длинных тенях надвигающейся ночи.

Тусклый закат, узкая полоска янтаря и охры – такой цвет видишь, когда смотришь на виноградину сквозь бледный эль, – висел на западе. Последние остатки дня набросили на гавань серебристый покров, отчего корабли и лодки казались плоскими черными силуэтами на воде. Вечерние лучи едва касались города, обходя стороной Церковь Пророка Света.

Дэррик медленно, неслышно выдохнул, опустошив легкие, чтобы можно было заполнить их снова свежим воздухом, если потребуется действовать мгновенно. Охотники за демонами разбили лагерь в лесу выше по склону, и вот уже два дня их никто не беспокоил. Здесь, наверху, холод пробирал до костей, и иноземцы предпочитали селиться у подножия холмов, в палаточных городках, разбросанных вокруг Бромвела.

Может, это всего лишь олень, подумал Дэррик, но сразу отмел такую возможность. Звук, который он слышал, был слишком осторожен.

– Дэррик.

– Да, – негромко отозвался он.

Рамбал, следуя на звук голоса, подкрался поближе. Воин этот был высок, но двигался по лесу тихо, как осторожный и опытный зверь. Квадратная борода обрамляла широкое лицо с еще не до конца зажившими за три недели порезами от когтей вощеров. Суровая погода и невозможность по-настоящему отдохнуть замедляли выздоровление. У многих бойцов были такие же шрамы.

– Я пришел за тобой, – сказал Рамбал.

– Я предпочел бы остаться здесь, – ответил Дэррик.

Великан медлил.

Несмотря на то, что Дэррик единственный из отряда мог носить магический клинок Хоклина, нежелание его сойтись поближе с другими воинами, отсутствие в нем интереса к общению сделали Дэррика объектом подозрений. Он полагал, что, если бы не предводительство Тарамиса Простолюдина, бойцы бросили бы его или заставили покинуть группу.

Впрочем, без Тарамиса Простолюдина люди отказались бы от самого стремления прорваться в Церковь Пророка Света. Лишь личное влияние Тарамиса, его твердость и храбрость продолжали толкать всех вперед.

– Тарамис вернулся из города, – сообщил Рамбал. – Он хочет собрать всех и побеседовать. Он думает, что нашел для нас путь в церковь.

Дэррик знал, что охотник за демонами вернулся. Меньше часа назад он видел, как Тарамис поднимается в гору.

– Когда выходим?

– Вечером.

Ответ не удивил Дэррика.

– Я, например, готов, – заявил Рамбал. – Чертовы кошмары не отставали от нас на всем пути с севера, и теперь я стремлюсь покончить со всем этим так или иначе, и как можно скорее.

Дэррик не ответил. Кошмары стали неотъемлемой частью жизни каждого из них. Хотя Эллайджа Курган и Тарамис тщательно выстроили вокруг отряда защиту, не позволяющую Кабраксису следить за ними, все они знали, что поплатятся жизнями, если будут пойманы. Несколько раз за последнюю пару недель они едва спаслись от военных патрулей и стай демонических созданий, которые охотились на них.

Но сбежать от ночных кошмаров было невозможно. Тарамис говорил, будто уверен, что ужас вселяет в них тайно действующее заклятие, от которого не избавишься. Ни одного воина из отряда оно не миновало, и три недели бессонных ночей и ночей терзаний в личном аду возымели свои негативные последствия. Некоторые бойцы даже решили, что кошмары – это проклятие, от которого им никогда не освободиться.

Палат Шайр, один из самых старших воинов в группе, пытался даже покинуть отряд, не в силах больше выносить то, что мучило его ночами. Дэррик слышал перешептывания, что Палат был, когда-то пиратом, самым жестоким убийцей из всех, с кем люди боятся встречи, пока Тарамис не изгнал из него низшего демона, проникшего в разум Палата из заколдованного оружия, которое он носил; оно-то и внушало ему безумие кровожадности. И все же, даже зная, что был одержим демоном, который и заставлял его творить всякие ужасы, Палат так никогда и не смог простить себе убийства и увечья, причиной которых стал. Но он принес присягу Тарамису, посвятив себя его делу.

Через три дня после ухода Палат вернулся. По его изнуренному виду все поняли, что пирату не удалось сбежать от ночных кошмаров. А спустя еще два дня, в самый темный час ночи, за час перед рассветом, Палат попытался покончить с собой, вскрыв себе вены. Один из бойцов, не спавший уже которую ночь, спас жизнь Палату. Тарамис, как мог, подлечил старого воина, а потом они четыре дня отсиживались в укрытии из-за дикого шквала с дождем, и Палат восстановил потерянные силы.

– Пойдем, – сказал Рамбал. – В котелке еще осталась похлебка, а Тарамис принес несколько караваев и медовое масло. И даже мешок пирожков с яблоками – вот как он расщедрился.

Широкая ухмылка появилась на лице воина, но не стерла с него усталости.

– А как же дозор? – спросил Дэррик.

– Мы провели здесь уже две ночи, – пожал плечами Рамбал. – За это время никто к нам не приближался. Вряд ли что-то случится.

– Мы выступаем через час?

Рамбал кивнул и покосился на увядающий закат:

– Как только совсем стемнеет, пока не взошла луна. Только идиот или отчаянный рискнет бродить по ночному морозу.

Неохотно, поскольку его совсем не тянуло вновь оказаться среди воинов и опять увидеть их грубые лица с отпечатавшейся на них усталостью от тяжелого похода и бессонных ночей, Дэррик встал и скользнул в лес, направляясь вверх по склону. Тяжелые ветки почти преграждали путь северному ветру, лютующему в горах.

Лагерь располагался на западной стороне скалы, совсем рядом с вершиной, в небольшом каменном мешке, прикрытом густыми кустарниками и сгорбленными от ветра низкими сосенками.

Бивачный костер и костром-то было сложно назвать. Веселый огонь не прыгал по куче дров, согревая собравшихся воинов. Только горка рыжих углей, подернутых мягким беловато-серым пеплом, чуть-чуть отгоняла холод. На углях стоял, время от времени побулькивая, котелок с заячьей похлебкой.

Бойцы сидели вокруг костра, но скорее потому, что этот пятачок скалы был слишком мал, а не оттого, что кто-то надеялся, что жалкие угольки спасут его от мороза. В конце ущелья стояли лошади, их дыхание наполняло воздух серыми облаками пара, шкуры животных заиндевели. В тупичке чувствовался густой конский запах; лошади медленно жевали заготовленную для них людьми траву.

Тарамис сидел ближе всех к костру, подобрав под себя скрещенные ноги. Тусклый оранжевый свет углей прогнал с его лица тени, отчего оно пылало словно в лихорадке. Глаза его встретились с глазами Дэррика, и он кивнул, приветствуя подошедших.

Протянув руки к угольям, мудрец сказал:

– Я не могу поручиться, что наш сегодняшний набег будет успешным, но точно скажу, что внизу, в Бромвеле, куда теплее, чем в горах.