Артефакт - Дмитрий Иванов Страница 75

За Юлией, почтительно поотстав и не сводя с нее восторженных взглядов, шествовали две пожилые дамы, тоже очень приятные…

Молча улыбаясь, я дождался, пока они подошли достаточно близко, и окликнул Юлию.

Девушка вздрогнула и остановилась, но глаза так и не открыла.

– Ее тут нет, молодой человек, – благожелательно пояснила мне одна из дам. – Не надо мешать.

Я подошел ближе, пытливо вглядываясь в лицо Юлии: она казалась очень сосредоточенной…

– Я знаю, где она, – сказал я заботливой даме. – Она вернулась ко мне.

Видимо, это прозвучало достаточно убедительно, поскольку дамы посмотрели на меня с некоторым разочарованием, переглянулись и пошли дальше, оставив нас одних.

Звонок мобильного вновь вывел меня из равновесия. Это опять был Игорь Моисеевич.

– Вы про меня не забыли? – осведомился он.

– Иду, – вздохнул я.

Юлия повернулась ко мне: она будто бы смотрела на меня с закрытыми глазами.

Я положил телефон в карман, достал ключи от квартиры и вложил их в ее ладонь.

– Вот, возьми. Никуда не уходи, дождись меня, я скоро вернусь… Обязательно дождись, – сказал я.

Она сжала ключи в руке все с тем же сосредоточенным выражением на лице.

– Я вернусь, – настойчиво повторил я и поторопился в сторону Литейного.

* * *

Дорога оказалась долгой… До Моховой было рукой подать, так что машину я искать не стал. Видно, это меня и сгубило. Никогда прежде я не видел такого сказочно красивого города. Каргопольский звонил мне еще раза четыре, прежде чем я сумел к нему добраться.

– Надо было мне самому к вам идти, – посетовал Игорь Моисеевич, встретив меня в дверях квартиры. – Но вы могли за это время уснуть.

– Мог бы, – согласился я и сладко зевнул.

– Сейчас чайку, – сказал он, – крепенького…

– Отлично, – кивнул я, и мы отправились в путь сквозь коммунальный Лабиринт Минотавра, к величественной обветшалой комнате господина Каргопольского.

– Вам придется вернуться, – заявил Игорь Моисеевич, разлив чай и уютно устроившись в одном из потертых кресел, которых тут было два, так что я устроился не менее уютно.

– Вернуться? – вежливо откликнулся я, глотнув обжигающего, ароматного напитка. Я бы, конечно, рад был ему угодить, но он, кажется, не понимал, о чем говорит.

– Ясно, что тут с вами ничего плохого произойти не может… но вы ведь не только тут.

– В самом деле?

– Вы можете не сознавать этого, но проблема все равно остается.

– Вы ошибаетесь, – снисходительно заверил я старика. – Теперь-то я знаю – кто я, и где мне место, так что проблем нет. А там… Там делать нечего.

Мне совсем не хотелось спорить – все и так было замечательно, правда, господин Каргапольский снова норовил сделать из меня шизофреника…

– Вы ничего не видите… – огорченно заметил Игорь Моисеевич, бросив прищуренный взгляд в окно. – Свет ослепляет с непривычки, – пояснил он. – Можно даже совсем ослепнуть…

– А мне нравится, – сказал я, любуюсь лоскутом золотистого неба в обрамлении высокого старинного окна, распахнутого настежь.

– Я вас прекрасно понимаю, – не унимался старик. – Но это мешает вам осознать, кто вы на самом деле. Однако поверьте, там тоже есть кое-что ценное.

– Самое ценное там – это жизнь, – припомнил я, – однако это никого не останавливает… Там убивают.

– Жизнь потому и ценится там так дорого, что ее можно потерять.

– Тут не поспоришь, – согласился я, рассматривая огромную, с метр длиной, золотую рыбину, которая неспешно вплыла в комнату сквозь раскрытое окно и, махнув хвостом, направилась вдоль стены – в сторону изразцового камина. Она лениво шевелила плавниками и не обращала на нас никакого внимания.

Игорь Моисеевич покосился на рыбу с некоторой укоризной, но предпринимать ничего не стал, и я подумал, что мне, видимо, тоже не стоит беспокоиться.

– Пейте чай, что-то вы совсем засыпаете, – озабоченно заметил Каргопольский.

– Так о чем мы говорили? – вежливо осведомился я, послушно сделав пару глотков напитка.

– Видите ли… На самом деле мы просто не знаем, что такое жизнь. Сон, конечно, комфортное состояние, но, в общем-то, это небытие.

– Может, я и не знаю, что такое жизнь, но я сыт ей по горло. Эти игры не для меня… И, по-моему, у нас больше нет никаких перспектив, хотя те, кто там заправляет, совершенно этим не озабочены. Они манипулируют красивыми словами, за которыми ничего не стоит. В конце концов, все их благие начинания оборачиваются либо нелепостью, либо откровенным цинизмом. И, похоже, так было всегда, а тем более теперь…

– В этом легко запутаться, но если бы за красивыми словами никогда ничего не стояло, они бы очень скоро потеряли свою силу, – заверил меня Игорь Моисеевич.

– Видимо, это время пришло, – откликнулся я.

– Вы правы, время пришло… – неожиданно согласился Каргопольский. – Мы ведь уже давно изо всех сил пытаемся объективно взглянуть на мир.

– А это плохо?

– В каком-то смысле это все равно что пытаться укусить себя за локоть, – сказал Игорь Моисеевич. – Наш разум вроде бы рационален, но в основании мира лежат законы, настолько выходящие за рамки его рационального понимания, что разуму ничего не остается, как только заносчиво игнорировать собственную беспомощность. На самом деле человек знает о мире ровно столько, сколько он знает о себе, но он очень многого о себе не знает, ведь рациональность – это своего рода ограниченность. Поэтому мир вокруг нас и полон парадоксов. Но мы возвели наш ограниченный разум в сан верховного судьи и уже не способны смотреть на мир по-другому.

– Это что же, ода безумию? – скептически покосился я на старика: кажется, все наши разговоры сводились к одному – Каргопольскому не нравились здравомыслящие люди.

– Безумец иногда способен совершить невозможное, – охотно подтвердил мое подозрение старик.

– К чему вы клоните? – зевнул я.

– К тому, как плохо мы себя знаем, – повторил Каргопольский. – Вот вы, например, до сих пор уверены, что пребываете в здравом уме и способны принимать разумные решения.

– А это не так? – заинтересовался я.

– Посмотрим… Я хотел предложить вам сделку.

– Сделку?

– Вам ведь тут нравится?

– Еще бы… – откликнулся я, умиротворенно наблюдая за рыбой: рыба миновала камин, заплыла в угол комнаты, развернулась и двинулась вдоль другой стены. Она явно планировала обмерить все помещение.

– Я позабочусь о том, чтобы за вами сохранилось местечко тут.

– Отлично.