Дочь железного дракона - Майкл Суэнвик Страница 75

— Какой случай! — Странная улыбка заиграла, как огонек, на его губах. Он окинул ее взглядом с головы до ног. — Но какой, собственно? — Он размышлял вслух. — Что же мне с вами делать?

Невольные слезы навернулись ей на глаза.

— Отпустите меня! — прошептала она.

Гальяганте, взяв руку власти, с интересом рассматривал ее. Он пощелкал языком.

— Не надо портить хорошее впечатление, — сказал он строго. Отложил руку и спустил молнию на кожаной куртке. Наружу вырвался запах пота. — Что это у вас?

Он расстегнул на ее блузке две верхние пуговицы и взял в пальцы стальную ложечку.

— Ну и ну! — Развеселившись, он покачал ложку кончиком пальца. — Мне, видимо, придется…

Дверь спальни распахнулась. На пороге стояла обнаженная нимфа с растрепанными волосами.

— Куда ты… — Она осеклась. Потом сказала недоуменно: — Джейн?

Гальяганте застыл на месте. Не оглядываясь, он рявкнул:

— Подожди в спальне! Закрой за собой дверь!

Она скрылась.

— Это Сирин, — сказала Джейн.

— Забудьте о ней. — Гальяганте, казалось, о чем-то задумался, он колебался, что-то решая про себя. — У нее своя судьба. Думайте о вашей собственной. — И внезапно рассмеялся: — Я вас отпускаю.

— Спасибо, — смиренно проговорила она.

— И у меня есть предложение.

Джейн вздрогнула и промолчала.

— Если вы переживете Тейнд — а судя по всему, это очень большое «если», — придите ко мне в контору и обратитесь к моим служащим. У меня есть для вас работа. Работа выгодная. И многие сочли бы ее приятной.

Он снова щелкнул пальцами, и подсвечник ее отпустил. Джейн сделала шаг назад, потирая руку. Онемевшая кисть наливалась болью.

Гальяганте вернул ей пустой рюкзак. Ложечку он оставил у себя.

— Можете идти. Пожалуйста, нормальным лифтом.

Он снял со стола подсвечник и бросил ей. Она его машинально поймала.

— Вот, возьмите. В знак моей искренности.

Лифт еще не подошел, а он уже повернулся к спальне. Она посмотрела на закрывающуюся за ним дверь и отправилась домой.

* * *

На следующий день она ходила как во сне. Наступила наконец оттепель, и студенты распахнули во всех аудиториях окна. Холодный, свежий ветер ворвался внутрь, охладил термостаты, и радиаторы исходили паром, стараясь поддержать нужную температуру. Маленькие воздушные обогреватели развевали бумаги, и по коридорам кружилась смерчами пыль.

Все это было бы приятно, но Джейн чувствовала странную отрешенность. Окружающее казалось каким-то отдаленным, незначительным, словно она призраком блуждала по миру, которому перестала принадлежать. Так не могло продолжаться. Что-то должно было произойти. Может быть, сегодня наступит наконец Тейнд и положит конец этому состоянию подвешенности, ожидания, полужизни? А пока апатия и безразличие ко всему овладели ею.

Даже когда Крысобой стал за ней в очередь в студенческой столовой, изобразив мимикой поцелуй, она только пожала плечами и отвернулась. Если бы Джейн намеренно собиралась его разозлить, то не могла бы придумать ничего лучше. Она видела злобное выражение, появившееся на его лице, и знала, что ничего хорошего это ей не сулит.

Но что она могла сделать? Тупиковая ситуация.

Она отнесла поднос на пластмассовый столик, села. Рядом рос в горшке куст терновника. В глубине куста прыгал с ветки на ветку сорокопут. Стол был четырехместный. Крысобой уселся напротив. Не поднимая глаз от салата, она сказала:

— Тебя никто не приглашал здесь садиться.

Он поднял на вилке жирную сардельку и ткнул в ее сторону.

— От этой зеленой дряни тебя стошнит. Что тебе надо, так это хороший кусок мяса. — Он откусил от сардельки, продолжая с набитым ртом: — Есть идея! Почему бы тебе не сходить со мной нынче вечером в ресторан? Подкормим тебя немножко. Протеинчиков в органон добавим.

Джейн отложила вилку:

— Послушай, ты не мог бы…

Внезапно на соседний стул скользнула Сирин и без предисловий сказала:

— Я тебе кое-что должна объяснить. Ты можешь понять все неправильно.

Ее волосы были гладко зачесаны и собраны в конский хвост. Она почти не накрасилась, только мазнула по губам белой помадой и наложила немного белых теней на веки. На ней был черный глухой свитер. Даже в нем Сирин была красива.

— По-моему, тут нечего объяснять.

Крысобой откашлялся.

— Рад видеть и тебя, Сирин, — сказал он громко.

— Привет, Крыса. — Она на него почти не взглянула. — Джейн, ты не знаешь, что значит испытывать желания… не совсем обычные. Но это мои желания. Ты ведь понимаешь? Они часть меня, я не могу отказываться от них.

Джейн очень мешал Крысобой, жадно прислушивающийся к каждому слову. Она сказала:

— Совсем не нужно объяснять, почему тебе нравится Гальяганте. У каждого свой вкус. Я прекрасно могу это понять.

— Гальяганте мне нравится? — В серебристом смехе Сирин слышалось удивление. — Да с чего ты это взяла? Гальяганте тут вообще ни при чем.

— Главное — властный самец, а кто — неважно, — вставил Крысобой. — Все решают феромоны.

Сирин просто отмахнулась от него движением руки. Удивительно, как ей удавалось совсем его не замечать?

— Мне нравится то, что он со мной делает. Мне нравятся ощущения, которые он во мне вызывает. Если я найду кого-нибудь, кто окажется удобнее, с Гальяганте будет покончено. Но можно поспорить, что новый будет ничуть не лучше. Так всегда бывает.

— А ты меня попробуй. Почем ты знаешь, может, я лучше!

— Сирин, почему ты все это мне говоришь? — Джейн не понимала, как можно говорить о своих секретах при посторонних — при Крысобое! — как будто совершенно неважно, что знают о тебе другие? Как будто они не воспользуются тем, что знают?

— Я видела сон. О своей участи. — Лицо Сирин напряглось и осунулось. — Мне снилось, что Гальяганте… Что он… Нет, это слишком мерзко. Я проснулась и подумала: нет, только не это! Джейн, ты такая уверенная, такая сильная…

— Я? — Джейн улыбнулась.

Крысобой, маслено улыбаясь, что-то соображал про себя. Джейн прямо-таки слышала скрежет проворачивающихся в его голове жерновов.

— Я подумала, может, ты поживешь у меня несколько дней? Понимаешь, просто будем разговаривать, ходить вместе… Я боюсь сделать какую-нибудь глупость. — Дрогнувшим голосом она добавила: — Больше я ничего не могу придумать.

Джейн, вся сжавшись, ответила:

— Я уже говорила тебе. Мне тебя очень жаль, я очень бы хотела помочь. Но я ничего не могу сделать.

— Я ведь так немного прошу!