Консул Содружества - Александр Зорич Страница 74

С самого начала знакомства однодышащие нас не понимали.

Сеятель

Ни в учебке, ни раньше, на Эсквемелине, ни уж тем более в школе я не подозревал в себе «центрового парня». «Центровыми» всегда были другие – более плечистые, более языкастые, более сообразительные, наконец.

Но «Юнгер», кажется, решил сломать мои застарелые предрассудки. Наши аборигены просто помешались на капрале Сергее ван Гримме. Поэтому когда в зал для метабола, где вынужденно прохлаждался под дулами карабинов наш взвод, явился Вок в сопровождении бомбиста Кокамеля и заявил, что желает сообщить мне нечто важное, я не удивился. И не испугался.

Я даже в душе торжествовал: наши отчаянные террористы хотят поговорить со мной. Не с Вальдо! И не со Свечниковым! И не с Голдсмит! Чуют, значит, самого делового человека!

Пока я шел к выходу, Вальдо и Свечников провожали меня недоуменными взглядами – что это типа за нарушение субординации? Одна только Тайша, когда поймала мой рассеянный взгляд, очень эротично чмокнула воздух – вроде как послала мне воздушный поцелуй.

– Хотим говорить с тобой без свидетелей, Серж-ачи, – вполголоса прокомментировал Вок, когда мы вышли в коридор.

– Ясное дело! – ухмыльнулся я. – Если бы вы хотели говорить со свидетелями, лучше было бы остаться там. – Я кивнул в сторону спортзала. – И потом, что это еще за «сержачи»? Меня зовут Серж ван Гримм!

– Я не хотел обижать тебя, Серж-ачи. «Ачи» на нашем языке означает «воин». Когда я прибавляю к твоему имени «ачи», я лишь хочу усилить свое уважение.

– А-а… Понятно, – отозвался я. – Вроде «сениора» нашего – так?

– Так, – серьезно отвечал Вок. – Только гораздо почетнее.

Наш серьезный разговор «без свидетелей» должен был состояться в персональной каюте капитана Вальдо – губа у майянцев была не дура.

Меблированная по последнему слову «нежной волны» колониального дизайна, каюта Эверта была чудо как уютна. Даже потолок в ней был вдвое выше, чем в той конуре, где проживали я, Свечников и Файзам Рахими. Не говоря уже о всяких там кондиционерах, массаж-матрасах, самоходном банкетном столике и баре с пятьюдесятью наименованиями напитков.

Особенно меня поразило количество спиртного в берлоге непьющего Вальдо. А вот майянцев оно, кажется, оставило полностью равнодушными – ни одной початой бутылки я в комнате не увидел.

И еще одно: в каюте было ужасно холодно. Кончик носа у меня сразу стал пунцовым.

Я бухнулся на пружинистую капитанскую койку, скрестил руки на груди и приготовился внимать. Вок, сохраняя свою излюбленную геморройную рожу, уселся в кресло напротив.

Хозяин Страха, то есть Кокамель, сел на высокий вертящийся стул прямо возле автоматически раззявившего пасть бара и ласково возложил руки на свою набрюшную бомбу, скрытую дождевиком, – ни дать ни взять беременная матрона.

– Ну? – спросил я, когда пауза перевалила через сто двадцатую секунду и пошла на рекордную третью минуту.

– Мы надеялись, ты расскажешь нам про Вукуб-Цикин, – сказал Вок, сверля меня въедливым взглядом.

– Я бы с удовольствием рассказал про этот ваш Вукуб. Если бы имел хоть какое-то представление о том, что это такое!

Хозяин Намерений и Хозяин Страха переглянулись, словно ища поддержки друг у друга.

– Но ты же видел ее! – наконец возмутился Кокамель. – Ты был последним воином, прикасавшимся к ней!

– Вы хотите сказать, что этот Вукуб – женщина?

Майянцы как по команде кивнули.

– Но я никогда и пальцем не прикасался к вашим женщинам!

– Эта женщина – не наша. Она из Западного Тулана. Точно если – с планеты Догеус.

– Все равно! Вы хоть понимаете, к скольким женщинам я прикасался! Последним мужчиной я был или не последним, откуда мне знать…

– Я вижу, ты не понимаешь, Серж-ачи, – строго сказал Вок.

– Он не понимает, – поддакнул Кокамель и зачем-то погладил свою бомбу ладонью.

– Ты видел Вукуб-Цикин на планете, которую вы называете Глокк. Ты держал ее в своем объятии. Так сказала молодому Хозяину Слов сова Чаби-Тукур, – пояснил Вок. – Сова Чаби-Тукур не может ошибаться.

– Подумаешь, блин, авторитет! Сова какая-то! – раздраженно сказал я. – Запросто могла ваша сова ошибиться! На Глокке я не видел ни одной живой женщины. И уж тем более ни к одной из них не прикасался. С нами не было женщин! Не уверен, что Воины Обновления знают, что такое «гендерно-гомогенная операция». Но операция на Глокке была именно гендерно-гомогенной! На языке нормальных людей это означает «никаких баб»! Бабы в это время преспокойно себе воевали на другой планете! Спрашивается, к кому там я мог прикасаться? Разве что резиновую бабу кто-то с собой для прикола прихватил и пакет с инсталляцией дал мне подержать, еще в катере…

– Не повышай голоса, Серж-ачи. Мы хорошо слышим, – сказал Вок.

Сила внушения в этих словах была такой, что я сразу же остыл. И добавил, на сей раз гораздо миролюбивее: