Лесные твари - Андрей Плеханов Страница 74

Лека фыркнула, и крошки недожеванного бутерброда полетели Демиду в лицо... Дема брезгливо отряхнулся, дотянулся до рюкзака и достал оттуда белую ткань.

– Скатерочка, – сказал он с любовью, нежно разглаживая чистую ткань на траве. – Скатерочка-самобраночка. Повернись к лесу передом, ко мне... э... ну, предположим, едой. Дема кушать хочет. Пока тут некоторые без сознаниев валялись, он, как всегда, черную работу делал. И черную работу, и мокрую работу, и всякую противную работу он делал, и все всухомятку. А сейчас Дема кушать будет. Культурно кушать. Потому как он некультурно кушать не могет, как некоторые оборванки. Потому как душа его нежная требует чистоты, красоты и всяческого отдохновения...

Так бормотал Дема, а на столе между тем появлялись всякие тарелочки в вакуумных упаковочках – и, салатики, и колбаска копченая, и рыбка специального посола, семужка розовая, ароматная, и буженинка, и хлебушек мяконький, и огурчики малосольные, и, само собой, бутылочка водочки – не какой-нибудь там импортной, с двумя Распутиными, мигающими невпопад, а нашей, местной водочки, экологически очищенной и полезной для здоровья. Удивительно, как Дема дотащил все это и не выкинул где-нибудь под кустом, но, как вам известно, Дема у нас – двужильный парень, и к тому же гурман и чревоугодник большой, и скорее скинул бы какой-нибудь другой груз, например Леку, чем свой упакованный закусон. Вот такой молодец наш Дема! Не забывает о душе! И сидит он уже перед своим дастарханом, как турецкий паша, и хлебосольно проводит рукой над скатертью, и говорит голосом ласковым, со всей культурностью.

– Садись, дорогая гостья, – говорит он. – Садись, сладкая моя Лека, и кушай, что хочешь, даже икру. Не жалко. Только кушай культурно, а то я тебе руки вырву, солнышко мое ненаглядное. Потому как мне твое крокодилье заглатывание пищи весь аппетит перешибает.

И сидят они вдвоем, и кушают интеллигентно, жуют с закрытыми ртами, и пальцы не облизывают, а вытирают культурно о штанину. И пьют они водку из маленьких хрустальных лафитничков с синими искорками на гранях (хотя у автора есть подозрение, что это простые пластмассовые стаканы, но кто теперь докажет?), и ведут приятный разговор.

– Демид, где мы?

– Черт его знает. Ик! – Дему одолел приступ икоты, и он сделал большой глоток из фляжки. – Где-то в еловом лесу. Ты сама-то хоть что-нибудь помнишь, Лека?

– Ты пропал. Говорили, тебя в тюрьму посадили. Я совсем одна осталась. И Лесные позвали... Позвали меня в Круг. Они сказали, что все расскажут мне. Но карх пришел раньше меня. Он убил всех. А дальше... Я не помню ничего. Я только помню, что кто-то сказал мне, что надо найти Знающего.

– Я нашел Знающего. – Дема вдруг посерьезнел, даже жевать перестал. – Знает-то он, судя по всему, много, да так ничего мне толком и не сказал. Впрочем, одну неплохую мыслишку подкинул...

– Кто он, этот Знающий? Откуда он?

– Я думаю, он оттуда. – Дема ткнул пальцем в небо. – От Создателя нашего. Посол по спецпоручениям. Старый, как мезозойская эра. И уставший до чертиков. Меня, Лека, судя по всему, снова втянули в большую игру со сплошными летальными исходами. Хотя задача на теперешний момент проста. Надо убить этого Короля Крыс. Карха. Иначе он убьет меня. Я ему почему-то очень не нравлюсь.

А дальше Демид вкратце рассказал, кто такой карх и откуда он взялся. Рассказал и о культе Короля Крыс в городе. Поведал, за что его запихнули в тюрьму и как он оттуда выбрался.

Но о самом главном Дема почему-то промолчал. Наверное, из скромности. Ничего не сказал о том, что он – Последний Кимвер и все страсти разгорелись из-за его скромной персоны. О том, что, как только земной срок его закончится, закончится и Время Человеков.

Страхи-то какие.

Пожалуй, Дема и сам в это не очень-то верил. Вовсе не хотелось ему быть такой значительной фигурой, да еще и подлежащей торжественному закланию. И уж тем более не хотелось ему быть Бессмертным. Насмотрелся он только что на одного бессмертного. Не похоже было, чтобы Бьехо получал какое-то удовольствие от своей бессмертности. Он выглядел как человек, который очень хотел умереть. Он устал от жизни.

– А я? – спросила Лека. – Что ты обо мне расскажешь?

– Ничего хорошего. Получил я твой телепатический сигнал, что, мол, плохо тебе. Бросил я все свои дела в городе и помчался тебя выручать, сокровище ты мое. Еле нашел тебя – в лесу, на березе, голую и окоченевшую. И что ты думаешь? Вместо того чтобы с радостью кинуться ко мне в объятия, ты устроила безобразную потасовку. Кричала на каком-то неприличном языке, кулаком мне в глаз засветила! Вот, фонарь видишь? – Дема дотронулся до лилового синяка на скуле. – Твоя работа! Степка – свидетель.

– Прости. – Лека скромно потупила глаза. – Демочка, милый мой! Спасибо тебе.

Она встала, подошла к Демиду сзади и обняла его за шею. Так и стояла и молчала, и пахло от нее теперь уже не березовыми вениками, а, как прежде, тепло и привычно, и Демид даже закрыл глаза и подумал, что, может быть, и не было той дикой ночи у Русалкиного Круга, и бешеного трехдневного марш-броска по непроходимой чаще с полутрупом Леки на плечах, и вообще ничего не было. Есть только этот пикничок на полянке и милая девушка Лека, по-прежнему такая красивая и желанная, что дух захватывает. И не только дух...

– Знаешь, Лека, чего я сейчас хочу? – спросил Демид сиплым голосом.

– Чего?

Демид сообщил ей о своем желании на ушко, и Лека улыбнулась и порозовела. Ей очень понравилась Демина мысль.

А ели были опять недовольны. Что за люди такие невоспитанные! Вытворяют что хотят! То хохочут, то кувыркаются в голом виде по всей поляне. Никакого понятия о скромности!

* * *

Лека и Демид возвращались в город. Окружным путем, через две соседние области. И сейчас тряслись в дорогом купе спального вагона фирменного поезда. Почему-то показалось Демиду, что в электричке, где можно свободно шнырять по проходам, легче их вычислить и найти. Да только куда деваться? Вот он, родной вокзал. Приближается, черт бы его побрал. Как ни крутись, мимо все равно не проедешь.

Дема снова был замаскирован. А вот Лека... Демид надеялся, что в ориентировках, что раздавали милиционерам, не было ее фотографии. Она-то тут при чем? Собак не выращивала, из тюрьмы не драпала.

Dum spiro, spero. [Пока дышу, надеюсь (лат.).]

– Дем... – Лека прижалась к Демиду, смотрела, как мелькают в окне первые городские дома в желтых квадратиках вечерних огней. – Страшно мне. Заметут нас в городе, как котят. Нужно нам было оставаться там, в лесу.

– Ну, милая... – Дема развел руками. – Такого я от тебя не ожидал. Я думал, ты романтик в душе. Ты представь только – нашел бы нас карх, этот веселый розовый волчонок, в лесу. Употребил бы в пищу. И все – никакой славы, только размазанные клочки кровавой слизи в траве. А тут, в городе!.. Наши с тобой портреты на всех заборах с надписью: «WANTED» [Разыскивается (англ.).]. Крупным планом в газете: «Монструоз двадцатого века со своей кровожадной помощницей наконец-то изловлен российскими внутренними органами!» Наши мордовороты с оскаленными клыками на всю полосу. «Экономика страны сразу пошла на поправку! Оказывается, зловредные оборотни Коробов и Прохорова пожирали не только невинных людей, но и денежные финансы! Подкупали честных чиновников, задерживали выплату зарплаты, продавали детей американским цыганам, двигали НАТО на восток, развращали здоровый дух нации». Напишем мемуары, как мы шпионили в пользу Бангладеша и топили радиоактивные отходы в кремлевском сортире. Будем приговорены к высшей мере, великодушно помилованы президентом и пристрелены при пятой попытке к бегству.