Далекие королевства - Аллан Коул Страница 74

Серый Плащ купался в лучах внезапно свалившейся славы. Он посещал бесконечные банкеты в его честь, а затем, забирая там богатую выпивку и еду, раздавал ее беднякам на улицах. Он вновь и вновь пересказывал историю наших приключений, не гнушаясь любой аудиторией — от аристократов на богатых виллах до бродяг на пристани. И каждый раз эта история выглядела как рассказанная впервые, и ему не приходилось разыгрывать фальшивые эмоции, когда он доходил до того момента, когда мы увидели черный кулак горного кряжа. На улицах к нему подбегали женщины и просили оказать им честь забеременеть от него; матери называли сыновей его именем; отцы часами простаивали в ожидании, когда он пройдет, чтобы только пожать ему руку. И каждый из них о чем-нибудь его спрашивал, ждал совета по самым разным вопросам. Серый Плащ сделался всеобщим авторитетом.

— Меня уже расспросили обо всем, — как-то в полдень, когда у него выдалась свободная минутка, рассказывал мне Янош. — От величины налогов до цен на вино в тавернах. Рыбак спрашивает, стоит ли забрасывать сеть в безлунную ночь. А какая-то женщина, клянусь Буталой, даже спросила, верю ли я, что ее дочь честная девушка, и если да, то почему бы мне не убедиться, что из нее выйдет отличная любовница. — Борода раздвинулась в ухмылке, и он пригладил усы. — Как ты понимаешь, я не мог не ответить «да» на оба вопроса.

Несмотря на это идолопоклонство, Янош не позволял себе измениться. Во все это безумие он окунулся только с одной целью — чтобы вынырнуть обратно с готовностью возглавить очередную и, как он клялся, решающую экспедицию к Далеким Королевствам.

— Я не политик, — говорил он. — И у меня нет желания войти в магистрат или стать королем, если бы в этом городе вдруг была учреждена монархия. Пусть богатство достается богатым — оставим им эту слабость. На самом же деле в этой жизни ценна лишь идея, да и в следующей, как я подозреваю.

Могло показаться очевидным, что Янош просто создан для того, чтобы возглавлять вторую экспедицию. И действительно, так считалось какое-то время, но тут, к нашему наивному удивлению, активно зазвучал голос Кассини.

Героизм или просто любой выдающийся поступок по-разному воспринимается людьми. Вовсе не обязательно человек выходит из великих испытаний с клеймом героя на лбу. Героем ведь можно и провозгласить. А если провозгласили, то избавиться от такого звания не так просто, как скинуть мантию. Поклонники Кассини, а их было немало, считали, что он пал жертвой несправедливости. В последовавшей суматохе городской жизни рассказанная им ложь была здорово искажена. Некоторые сознательно забыли о лжи; некоторые утверждали, что его просто неправильно поняли; кое-кто поговаривал, что мы с Яношем специально подстроили сцену нашей гибели, с какими-то своими темными намерениями. Среди поклонников Кассини было много просто честных дураков: ведь если ты уже пожал руку герою и провозгласил в таверне тост в его честь, трудно начать думать о нем плохо, поскольку его слава уже отразилась на тебе. У более могущественных сторонников Кассини, однако, существовали и более серьезные причины. На Кассини ставили, от удачи его карты зависели влияние и власть воскресителей. Признать его подлость — значит испытать и собственное унижение; а в коридорах власти, где победа или поражение порой зависели от одного неудачно выбранного слова, унижение никак не поощрялось.

На пути Яноша стояла и еще одна преграда: в Ориссе существовало незаметное, но могучее меньшинство, которое совершенно не приветствовало продолжение исследований в направлении Далеких Королевств. Их устраивало существующее положение вещей. Подвалы их были полны добра, рабы покорны, а во всех возможных изменениях они видели лишь угрозу собственному благополучию.

Однажды все вышесказанное точно суммировал мой приятель Маларэн. Этот веселый торговец, мой ровесник, хоть немного и пижон, скрывал за маской легкомысленного болтуна недюжинный ум.

— Ты только меня не убеждай, дорогой Амальрик, — сказал он. — Лично я считаю все это твое открытие чрезвычайно важным. Но Орисса уже давно превратилась в унылое застойное болото. А ты собираешься раскачать то, в чем сидит мой отец и ему подобные. Он, например, считает, что Орисса и так прекрасна. И его можно понять. Он ведь и пальцем не шевелит, а его корабли наполняют и наполняют его казну золотом. Его ничего не волнует. Я сказал ему, что его сыновьям и дочерям уже не будет так легко житься, не говоря уж о внуках, но ему наплевать.

— Но ведь должен же он понимать, что мы одной экспедицией можем в громадной степени увеличить влияние нашего города, — заспорил я. — Да и не только прибыль и положение поставлены на карту. А почему бы не подумать и о тех знаниях, которые мы получим, а? Да сверх того, представь, что могут предложить нам люди Далеких Королевств? Их существование и деятельность, в чем мы убедились, ясно доказывают, что во многих вещах они нас сильно превосходят.

— Вот это-то больше всего и пугает, — ответил Маларэн. — В настоящее время мой папаша чувствует себя как громадный змей в мелкой воде. Ему ни в чем не надо напрягаться. А каково ему придется, когда он столкнется с конкурентом из Далеких Королевств? А вдруг тот змей крупнее раза в два, а то и больше?

— Да ведь дело не только в нас, — сказал я. — От того, что мы откажемся от Далеких Королевств, они не перестанут существовать и превратятся снова в легенду. Ликантия, уверяю тебя, мгновенно влезет в это пространство, не заполненное нами. И уж тогда, ручаюсь с гарантией, их захудалое государство расцветет. Сейчас же их доходы мизерны, да и само существование под угрозой. Так, думаешь, они будут терпеливо вымирать, покорные своей судьбе? Нет уж, своих-то детей они направят куда надо.

Маларэн немного поразмыслил, затем кивнул головой.

— Твой последний аргумент, — сказал он, — похоже, еще нигде толком не звучал. Дай-ка я доведу его до сведения отца. А там посмотрим.

Вскоре после этого друзья Кассини устроили в его честь тщательно продуманный банкет в интимной обстановке. Никто толком не знал, что там происходило, все было под покровом тайны, однако в течение последующей недели на Яноша обрушились слухи. Так, его обвиняли в том, что он шпион Ликантии. А уж если верить слухам до конца, то он вообще был сыном одного из архонтов, к тому же занимался черной магией, чтобы смущать добрых людей Ориссы.

Яноша, казалось, эти сплетни не беспокоили. Когда я стал уговаривать его выступить против этой клеветы, он лишь отмахнулся.

— Всем известно, что за этим стоит Кассини, — сказал он. — Все, что я могу сказать, это лишь повторить наши прежние обвинения: он трусливый, спасающий собственную шкуру лжец. К сожалению, я полагаю, чем чаще мы это будем повторять, тем больше шансов, что эти же обвинения привяжутся и ко мне.

— Что же ты намерен делать?

— То же, что и делал, — ответил Янош. — Ведь с каждым днем у нас все больше сторонников. Более того, меня просто завалили просьбами добровольцы, желающие отправиться в экспедицию. Я даже хочу просить тебя нанять мне секретарей, чтобы с ними разбирались. Я ведь солдат, а не чиновник. Хотя клянусь вялым богом, покровительствующим чиновникам, что больше не буду проклинать их породу. Моя казарма забита всевозможными прошениями со всякими там «несмотря на» и «исходя из».