Ведьма княгини - Симона Вилар Страница 74

Этого парня Свенельд отметил еще и тем, что больно хорош был — ясноглазый, улыбчивый, девки ему вослед оглядывались. И звали его… Свенельд, который обычно знал по имени большинство своих кметей, никак не мог вспомнить, как зовут этого парня.

— Как твое имя? — спросил, не сводя с него недоверчивого взгляда.

— Фроди звали в стране фиордов.

Помолчал, вытерев ладонью мокрое лицо, и, сообразив, чего ждет от него посадник, добавил:

— Потом стали называть Анфимием.

Анфимий — греческое имя. Христианское, мать твою!..

— И ты смолчал, что крестился? — давясь яростью, выдохнул Свенельд. Меч в его руке угрожающе поднялся. — Я даже Стоюна, друга своего верного, и то в стороне оставил, а ты с твоим мерзким Иисусом со мной увязался?

— Меня никто не спрашивал о моей вере, — следя за острием меча Свенельда, произнес Фроди-Анфимий. Он был начеку, успел отскочить, когда Свенельд сделал резкий выпад. И тотчас же выхватил свой тесак, поймал на него следующий удар, умело отвел в сторону, сам толкнул плечом при развороте Свенельда так, что тот рухнул в воду.

И это спасло посадника, ибо почти рядом просвистела стрела. Свенельд даже уловил, как колыхнулся воздух. Тут же находившийся рядом другой кметь мучительно вскрикнул, оседая в воду с торчавшим из глаза оперенным наконечником.

Стреляли из лесу, с противоположного берега, разили без разбору и русичей, и древлян. Один из проводников тоже с криком рухнул в воду, всплыл лицом вниз, его стало медленно разворачивать течением. Остальные кинулись к деревьям спасительного лесистого берега. Свенельд тоже карабкался на глинистый откос, оскальзывался, охнул, когда больно ударило под мышкой, почти развернуло, он стал падать, но тут его подхватил тот же варяг-христианин, затащил под деревья. А сам упал сверху, накрыв собой и тихо ругаясь сквозь зубы. Тоже стрела задела, торчала у ключицы. Он резко сломил ее древко, привстал, потащил Свенельда дальше. Рядом оказался Малкиня, помог увлечь посадника за стволы мшистых елей.

— У кого луки с собой — стреляйте! — приказывал, морщась от боли, Свенельд.

Но луков никто не взял. Вот и пришлось всем затаиться; и ждать, что будет дальше. Только один из дружинников, обманутый наступившим было затишьем, высунулся из-за ствола, но новая стрела вмиг нашла его, меткая, смертоносная — разили уверенно, как умеют только охотники-древляне. В доспехи не целились, а вот в глазницу попали метко — как в зверя, чтобы шкурку не портить.

Опять пришлось затаиться и ждать. Долго ждать. Лес казался тихим, но когда через время древлянин-проводник попробовал выйти… Лежавший в зарослях у самой воды Свенельд сразу услышал, как листья над ним загрохотали от нескольких моментально спущенных стрел, а смельчак только и успел, что воззвать к Роду, после чего осел под елью, и в его уже мертвое тело вонзились еще две стрелы.

Они оказались в ловушке. Древляне, сколько бы их ни было, не появлялись, значит, понимали, что русичей лучше разить издали, тоже выжидали. Где-то недалеко треснула ветка, потом еще. Создавалось впечатление, что их обходят. Похоже, так и было, если учесть, что до этого таившийся в лесу очередной воин Свенельда упал ничком на траву с торчавшей сбоку стрелой. Свенельда это стало злить, он сделал жест тем, кого мог видеть, что надо бы постепенно отползать в чашу, но сам сдвинуться не смог, приник к земле, накрыв руками голову, когда рядом обрушился град смертоносных стрел. Одна даже ударила в бок, но крепкий пластинчатый доспех выдержал удар, только еще сильнее отдало болью, когда от неожиданности дернул раненой рукой.

«Да когда же их леший заберет, — злился Свенельд. — Трусы, боятся показаться, не смеют схлестнуться с витязями».

Лежать вот так, беззащитным и под прицелом, претило натуре посадника. Рядом тяжело дышал Фроди. Они лежали и смотрели друг на друга. Свенельд понимал, что парень его спас, вытащив раненого из ручья. Но благодарности почти не испытывал. Вот и пялились друг на друга, потом Фроди вдруг извился змеей, морщась от боли в ране, перекатился резко, вскочил и приник за соседней елью. И через какое-то время Свенельд услышал позади себя вскрик и всплеск в ручье. Повернув голову, он увидел, как с противоположного берега в воду упал покрытый шкурой древлянин с луком. Это Фроди сразил его, метнув нож.

«Надо же какой храбрец, а вот нищенствовавшему Богу христиан стал поклоняться. Чем ему Тор [102]воинственный был плох!»

А потом он увидел, что Фроди кинулся через лес, мелькал между деревьями, следом летели стрелы, но не могли настичь убегавшего.

Свенельд готов был даже похвалить его. Значит, если не собьется с пути и выйдет к селищу, может прислать подмогу. Хорошо, а то, если древляне не подберутся и не перебьют их, они и сами могут истечь кровью. Свенельд ощущал боль там, где торчала стрела, рукой невозможно было пошевелить, и он чувствовал, как под кольчугой становится тепло и липко от крови.

Наконец, когда уже стало смеркаться, в кустах поднялся силуэт Малкини. Он оглядел противоположный берег и сказал, что там уже никого нет. Свенельд, кривясь от боли, нелепо оттопыривая руку, попробовал подняться, голова слегка кружилась, а там, где он лежал, осталось кровавое пятно.

«Если бы не пил воду перед этим, вообще бы сдох, — подумал он. Но сил было на удивление мало.

Но тут они услышали гомон в лесу, и появились свои. Оказалось, что в живых остался только посадник, Малкиня и парнишка-проводник. Этот первым кинулся к прибывшим, там были и люди Свенельда, и пара древлян из селища. Да и Простя эта зачем-то приперлась. Но пока местные смотрели только на струи воды, какая погасла. Лица у них были такие горестные… Ну в общем Свенельд их понимал.

И тут услышал, как парнишка-проводник обратился к Просте, сообщив, что на них напали люди Мокея, вроде как и его самого он разглядел в лесу. Простя только кивнула и опять смотрела на воду.

Именно у нее Свенельд спросил, где Фроди? Та ответила, что молодой варяг сейчас лежит раненый в одной из изб селения. Он прибежал, сообщил о случившемся и потерял сознание.

— Я пробовала его лечить нашей водой, — спокойно произнесла она, поворачиваясь к Свенельду, — но его она не лечит.

— Меня лечить будет, — отозвался Свенельд, не отвечая на немой вопрос в ее взгляде. И когда она через какое-то время спросила, что неужели из-за людской злобы и вражды даже чудесная вода теряет свою силу, посадник утвердительно закивал. Пусть эта Простя и разумница, но про то, что среди его людей есть христианин, древлянам знать не нужно. Об этом же он и Малкиню упредил, когда его несли назад в носилках, а ведун угрюмо шел рядом. Тот кивнул:

— Пусть твой витязь и христианин, но он спас нас. Я слышал мысли напавших. Не сообрази они, что тот позовет подмогу, нас бы не выпустили отсюда живыми.

Позже, когда у Свенельда уже вынули стрелу и он подлечился мертвой и живой водой, воспрянул духом, — как всегда после воды бывает, — к нему попросилась эта Простя. В большой избе они отсели от остальных за резную подпору и углу, и Простя спросила, что ожидает ее родовичей за нападение древлян. И пока Свенельд мрачно и значительно молчал, она сказала, что они не имеют ничего общего с нападавшими, что ее бывший муж Мокей, — она подчеркнула слово «бывший», — сам требовал с селища дань за защиту, как он это называл. Увел у них несколько коров, забрал пару мешков репы, соления в кадках. Людям из леса ведь надо питаться, но когда Мокей опять явился за данью, родовичи уже были готовы и выгнали его. Мокей тогда обещал поквитаться с ними.