Дитя падшего бога - Барб и Дж. С. Хенди Страница 73

Чейн начал свое посмертное существование относительно недавно и порой сознавал, что пока еще очень мало знает свою новую натуру.

Миновал почти месяц, и вот теперь Чейн и Вельстил продвигались все выше по заснеженным перевалам Щербатых Пиков, располагавшихся к югу от Кинжального кряжа. С каждой ночью в горах становилось все холоднее, но Чейн не обращал на это внимания, он вообще не чувствовал холода.

Незадолго до рассвета у Чейна перестали сгибаться пальцы.

Чейн уставился на свои ладони и обнаружил, что они непривычно побелели.

— Вельстил! — прохрипел он.

Джакеб заскулил и принялся кусать свои руки.

Чейн, пытаясь согнуть пальцы, уперся ими в бедро. Ноги у него окоченели и двигались с трудом.

Вельстил едва слышно выругался и, тяжело плюхнувшись на колени, стал ожесточенно разгребать снег негнущимися пальцами.

— Готовьте укрытие, быстро! — велел он, но слова его прозвучали невнятно, словно у него был набит рот.

— Что с нами происходит? — резко спросил Чейн.

Пока Забел и Сетэ сражались с жесткой от мороза парусиной палатки, Вельстил очистил от снега плоский камень. Затем он попытался открыть свой дорожный мешок, но пальцы его не слушались. В итоге Вельстил попросту перекусил завязки верхнего клапана и долго копался в содержимом мешка, прежде чем извлек наружу то, что искал. На запястье у него висел уже знакомый Чейну стальной обруч, и Вельстил бросил его в вырытую ямку.

Когда металл звякнул о камень, Чейн вспомнил, как от обруча несло гарью. Он уже не чувствовал своих ног, но помалкивал, ожидая, что станет делать Вельстил.

Выпевая негромкий речитатив, Вельстил провел негнущимися пальцами вокруг стального обруча — и тонкие, как волос, символы и знаки, которые покрывали обруч, начали изменяться. Из ниоткуда возникли, рассыпались по обручу алые искорки, их становилось все больше, и вот уже черные бороздки символов засветились ярче, и в конце концов весь узор, опутавший обруч, раскалился докрасна, словно кузнечный горн. От металла повеяло теплом.

— Отогревай руки, — бросил Вельстил, — только не шевели ими, пока не отмякнут, не то можешь лишиться пальца. У нас слишком мало жизненной эссенции, чтобы восстанавливать конечности.

Чейн неуклюже рухнул на колени, радуясь уже и тому, что способен их согнуть, и одарил Вельстила убийственным взглядом.

— Почему ты меня не предупредил? — прошипел он.

— Я думал, — начал Вельстил, — что если мы будем двигаться, то не почувствуем…

— Отвечай! — рявкнул Чейн.

— У нас есть плоть, пускай даже и мертвая, — негромко ответил Вельстил, — и ее можно обморозить, но мы, в отличие от живых, не чувствуем боли, а потому не сразу поняли, что происходит.

Итак, подумал Чейн, вот и еще одна тайна его нынешнего существования: вампир должен опасаться не только того, что его сожгут или обезглавят. И опять он едва не угодил в беду, пока Вельстил наконец не соизволил открыть ему жалкий клочок истины.

— Вытяните руки! — прошипел Чейн, обращаясь к диким вампирам.

Сам он держал ладони над источником чародейского тепла. Монахи сползлись поближе и, окружив Чейна, последовали его примеру. Очень скоро пальцы Чейна обрели гибкость, хотя руки и ноги по-прежнему двигались плохо.

Они поставили палатку над снежной ямой, в которой краснел раскаленный обруч, и сгрудились вокруг этого источника тепла. Вельстил снял перчатки, чтобы лучше отогревались пальцы, и Чейн заметил, что «кольцо пустоты» он теперь носит на левой руке. Быть может, эта перемена ничего и не значила, — во всяком случае, Чейн спрашивать не стал. Скорее всего, он все равно не получил бы ответа на свой вопрос, а потому просто злился на вечную страсть Вельстила все и вся держать в тайне.

Единственное, что помогло ему удержать себя в руках, когда над палаткой начало всходить солнце, — уверенность в том, что Винн уцелела после гибели корабля.

Как-то перед рассветом, еще в предгорьях Изломанного кряжа, Вельстил украдкой выскользнул на берег, чтобы определить местонахождение Магьер. Чейн больше не мог терпеть. Он последовал за Вельстилом на приличном расстоянии и, укрывшись понадежнее, следил за его действиями.

Вельстил присел на корточки на самом краю прибоя, а затем отошел от моря, свернув к краю леса. И остановился там, разглядывая что-то на земле. Наконец он повернулся и неспешным, размеренным шагом двинулся к лагерю. Что бы там Вельстил ни искал на земле, эти поиски завершились.

Чейн понял, что именно обнаружил Вельстил.

Магьер наконец-то повернула к предгорьям и теперь идет в горы.

Едва только Вельстил исчез из виду, Чейн опрометью бросился на юг, но не по берегу, а лесом. Он наткнулся на ручей, извилисто сбегавший с каменистого склона. На влажной мягкой земле выступа, который нависал над журчащей водой, Чейн отыскал следы ног и среди них — три четких маленьких и узких отпечатка. Эти следы могли принадлежать только Винн.

И сейчас, сгорбившись в палатке над раскаленным докрасна обручем, Чейн упорно цеплялся за это воспоминание. Свернувшись клубком на земле, он изо всех сил старался забыть о существовании Вельстила и диких вампиров. Вскоре дремота одолела его, и наступила краткая передышка — лишенный видений дневной сон.

Прошло еще много ночей.

Вельстил вел свой отряд, неизменно следуя по пятам за Магьер. Чем выше они поднимались, тем холоднее становились ночи. Чейн приучил себя к тому, что надо все время двигаться.

Пока он двигался, его тело успешнее сопротивлялось обморожению. Полезно было также растирание: хотя мертвая плоть Чейна не выделяла тепла, но, если часто и сильно растирать руки и ноги, они дольше сохраняют подвижность. Чейн научил диких вампиров делать то же самое.

Стальной обруч уже превратился в привычное зрелище, и спутники Вельстила видели его всякий раз, когда на рассвете заползали в палатку. Порой во время дневного сна его раскаленный узор гаснул до черноты. Тогда на закате, пока остальные сворачивали лагерь, Вельстил наскоро разогревал обруч.

Чейн старался изучить обруч, больше разузнать о нем.

Как-то ночью Вельстил загасил обруч, но тут его отвлекла очередная выходка Сетэ. Обруч так и остался валяться в снежной ямке. Тогда Чейн украдкой нагнулся и дотронулся до него.