Утраченная невинность - Карен Миллер Страница 73

Эшер ухмыльнулся. Сейчас у него проблемы посерьезнее, чем заклинание погоды. Если он расскажет Гару про Мэтта, то все может пойти кувырком. Без сомнения, Гар велит вернуть конюха, а Эшеру необходимо было поставить Мэтта на место. За обиду Дафны его следовало наказать. Месяц-другой в Глубоких лощинах пойдут ему на пользу. А потом можно и вернуть. Пусть успокоится и поймет, что Дафны ему никогда не видать.

И ни о чем этом он не мог рассказать Гару. Пусть Мэтт спокойно уезжает, а Гару он расскажет потом. Эшер покачал головой.

— Дарран на меня насел, вот в чем дело. Требует новое расписание погоды. Сегодня же.

— Сегодня у меня нет времени.

— Так найди его, — сказал Эшер хмуро. — Ты же обещал, что составишь расписание так, чтобы у меня было больше времени на отдых. Вот у тебя и появился шанс.

Гар обвел рукой книги на столе, указал на фолианты, сваленные на ковер возле кресла.

— Я помню, что обещал. Но, Эшер, пойми, я должен либо заняться расписанием, либо рыться в библиотеке Дурма в поисках средства, которое решит наши проблемы. Я не могу одновременно делать и то, и это, и ты сам жалуешься, что я читаю недостаточно быстро.

Зазвенев тарелками, Эшер поставил поднос на пол.

— Гар…

— Я говорю серьезно! — воскликнул Гар. — Дурм приходит в себя, и у нас может оказаться меньше времени, чем мы рассчитывали. Если он быстро пойдет на поправку и вернется в свои апартаменты до истечения месяца…

— Тогда все книги придется вернуть. А Дурм, когда узнает, что их забирали, заподозрит неладное. Пойдут расспросы… Тайное станет явным…

Внезапно съеденный завтрак тяжело повернулся в желудке, к горлу подступила тошнота, и Эшеру стало страшно.

— И тогда мы окажемся в дерьме, так?

Гар выпрямился в кресле и, прищурившись, пристально посмотрел на него.

— Что-то ты от меня все-таки скрываешь.

— Ничего не поделаешь, приходится. — Эшер перевел взгляд на ближайшее окно. — После смерти твоего отца Дурм стал самым могущественным волшебником королевства, так?

— Так.

— Жаль, что его нельзя объявить королем.

Гар покачал головой.

— Это противоречит закону. Никто не может быть Заклинателем Погоды и одновременно Главным магом.

— Тогда отдай ему корону и найди другого Главного мага.

— Это будет Джарралт, — напомнил Гар. — И нам это ничего не даст. Конройд не согласится на меньший приз. Он не уступит Дурму корону. А Дурм неженат, бездетен, и надежды на наследника у него нет. Это все говорит не в его пользу. Конройд это знает, и мы снова окажемся перед угрозой раскола.

Проклятие. Куда ни поверни, всюду на пути маячит ненавистный Конройд Джарралт. Глубоко задумавшись, Эшер созерцал свои сапоги.

— Слушай, — сказал он наконец. — Знаю, ты не захочешь соглашаться, Гар, но у тебя почти нет выбора. Если Дурм оправится, нам грозят большие неприятности. Поезжай к нему сейчас. Расскажи, что случилось, что твоя магия истощилась.

— Я не смогу этого сделать!

— Конечно, сможешь! — с жаром воскликнул Эшер. — Соври ему! Расскажи, что это произошло прошлой ночью! Если он не поможет тебе и королем станет Джарралт, то, по крайней мере, он будет при нем Главным магом и сможет сдерживать его.

— Только в том случае, если Дурм окончательно выздоровеет, — возразил Гар. — И если Конройд согласится оставить его Главным магом.

— Но ведь не он же решает!

— Формально нет. — Лицо Гара вытянулось. — Но, откровенно говоря, я допускаю, что Конройд захочет отстранить Дурма от власти. Он хорошо знает, что Дурм о нем думает. И помнит, что тот всегда был верен Дому Торвигов.

— Дурм сам это знает. Он не уступит Джарралту без борьбы. А Конройд не рискнет пойти на публичный скандал — сразу лишится поддержки.

Лицо Гара выражало упрямство.

— Мне все равно. Эшер, это лишь наши домыслы. Пока Дурм не знает, что случилось, у меня есть шанс найти средство и остаться королем. Как только станет известно о том, что я утратил магию, все будет кончено. Ты обещал мне месяц. Ты сдержишь слово?

Мерзавец. Гар знал, что за всю жизнь Эшер ни разу не изменил данному слову.

— Хорошо, — согласился он, злясь на себя и на друга. — Но честно предупреждаю — месяц, ни днем, ни часом долее. Так мы договариваемся, и я не изменю слову, даже если ты меня на коленях будешь умолять.

— Не буду, — серьезно пообещал Гар. — У меня есть собственная гордость, как и у тебя. Мое слово — это мое слово, и оно нерушимо. Ты сомневаешься?

— Нет, просто хочу, чтобы ты уяснил мою позицию, и все.

Гар кивнул.

— Мне все ясно. Теперь уходи, чтобы я снова мог заняться этим кладбищем книг. Если хочешь помочь, съезди к Дурму вместо меня. Передай привет. Расспроси Никса, как идет выздоровление.

Эшер встал. Шагнул к двери, собираясь уйти.

— А если Дурм спросит, когда ты навестишь его?

— Скажи, что скоро, — ответил Гар. Взяв перо, он снова занялся пергаментами. — Скажи, что скоро мы с ним увидимся. И еще, Эшер…

Он повернулся, уже взявшись за ручку двери.

— Что?

— Попроси Никса все рассказать Дурму о моей семье.

— Хорошо, — помолчав, ответил Эшер. И осторожно закрыл за собой дверь.

* * *

Морг с ненавистью смотрел на молодого бестолкового лекаря, который собирался влить ему в рот очередную порцию какой-то вонючей дряни.

— Если не хочешь, чтобы уши у тебя вытянулись, как у кролика, убирайся!

Простофиля побледнел.

— Простите, господин. Приказ мастера Никса.

— Тогда тащи сюда Никса, и я отменю его глупые приказы!

— Господин. — Несчастный поклонился и поспешно покинул палату.

Застонав, Морг откинулся на подушки. Будь проклято это изломанное тело. Он победил Дурма, загнал в самый темный угол и заставил молчать, и уже думал, что стал полным хозяином.

Но нет. Прикованный к бренному телу, он ощущал свое бессилие. Он оставался узником. Дважды за утро он пытался встать, и оба раза искалеченное Дело Дурма отказывалось подчиняться. Ситуация становилась невыносимой. Должен быть какой-то другой выход…

Дверь в палату отворилась, и вошел Никс. Выглядел он недовольным.

— Дурм, я настоятельно прошу не пугать моих подчиненных. Они действуют в соответствии с моими указаниями. Ты хочешь полностью выздороветь или нет?

Морг оскалил зубы. У него не было времени на полное выздоровление. Это тело, изношенное и дряхлое, пострадавшее от излишеств, а не от ран, никуда не годилось. И он задержался в нем на слишком долгий срок.