Бес специального назначения - Антон Мякшин Страница 73

— Космическая Кара, — очень тихо проговорил циклоп и прикрыл глаз ладонью. — Я ведь говорил… что она рано или поздно настигнет… Свершилось! Но я не думал, что будет все так…

— Хррчпок, — благоговейно отозвались зарстранцы.

— Апокалипсис, — выдохнул вновь побледневший и, кажется, совсем не сумасшедший Гиммлер.

Воевода Златич заранее улегся на пол и скрестил руки на груди. Остальные красные партизаны не последовали его примеру только потому, что им не хватило свободного пространства. Даже Гитлер понял, что вечеринкой тут и не пахнет, и неожиданно разрыдался. Богатырь Микула похлопал его по плечу.

— Ну-ну, — сказал богатырь. — Чаво уж… Все там будем…

Коротко всхлипнула Ева. А я закрыл глаза.

Вот и все.

Кончено, и ничего уже изменить нельзя. А я ведь так и не женился. И маленьких бесенят у меня никогда не будет. И… Да, впрочем, все уже неважно… Финита. В мозгах у меня почему-то завязла фраза из бессмертного (вот кому повезло!) Шекспира. Мир вывихнул сустав. А мне остается только констатировать клиническую смерть пациента. То есть — тьфу — планеты…

— Давайте, братцы, попрощаемся, что ли? — предложил я, смахнув навернувшиеся на глаза слезы.

— Нет! — с отчаянной мукой взвыл вдруг Степан Федорович и рухнул на колени. — Нет! Ну, почему?! За что? Я не хочу быть губителем целого человечества! Я не достоин! Пусть кто-нибудь другой возьмет на себя эту ответственность! Я простой бывший школьный учитель! Простой бывший театральный уборщик! Простой человек, одним словом… Бывший! Я же не намеренно нарушил этот дурацкий закон Вселенского Равновесия! Господи! Если ты меня слышишь! Приди! Защити! Помоги! Всевышний, создавший этот мир, неужели ты так легко дашь разрушить созданное?!!

Небеса дрогнули.

Не знаю, как другие, а я лично зажмурился. Вот такая вот я малодушная личность — никак не могу заставить себя смотреть в глаза своей смерти…

Воздух, став густым, словно желе, затрепетал. Да так сильно, что я с трудом устоял на копытах. Камни под нами завибрировали. Я уже представлял, как сейчас земная кора пойдет трещинами; точно кровь, хлынет наверх раскаленная лава, и…

— Господи?.. — услышал я изумленный голос Степана Федоровича.. И сразу взлетел общий вздох ужаса.

— А что это вы тут делаете? — проговорил кто-то неспешно и мощно.

И я снова открыл глаза.

На высоте трех метров над нами покачивалась в воздухе, не имея под собой никакой опоры, сухопарая фигура в мятых брюках и растянутом до полной безразмерности свитере. Над головой, словно нимб, потрескивало полукружье синих молний.

— Господи… — повторил Степан Федорович. — Всевышний… Михалыч? — узнал он наконец фигуру.

— Ага, — сказал режиссер-авангардист Михалыч, осторожно колеблясь, чтобы удержать равновесие. — Он самый. А вы, простите, кто? А, наш уборщик! А… кто остальные?

Михалыч! Он самый! Я его помню! Он, точно он… Такой, каким я его видел первый и последний раз в жизни. Те же брюки, тот же свитер. Только вот синее сияние появилось над головой и… голос. Глубокий, ясный, нисколько не громкий, но в то же самое время невероятно мощный, точно тысячекратно усиленный гигантским микрофоном.

— Михалыч, извините, — сказал вежливый Степан Федорович. — Но вы не могли бы снова это самое… раствориться, откуда появились. Понимаете, я вызывал Всевышнего, а появились вы. Должно быть, какая-то ошибка…

— Заткнись! — завопил я, как только вновь обрел дар речи. — Умолкни, несчастный, и больше не говори ни слова. Все молчите! Ошибка ему, адово пекло, какая-то привиделась! Вызывал создателя этого мира — так и получай! И не смей привередничать!

— Ой, как интересно! — Михалыч энергично всплеснул руками, отчего проделал в воздухе двойное сальто. — Я сплю, а мне снится сон! Такой увлекательный и, как это… достаточно реалистичный. На галлюцинацию похожий. Хм, наверное, это нехорошо для здоровья… Надо, пожалуй, побольше отдыхать и поменьше работать. Никаких кофе, сигарет и транквилизаторов. А впрочем… Уважаемые видения, скажите что-нибудь еще! — вдруг попросил он.

— Что-нибудь еще! — подобострастно отозвался Степан Федорович, потрясенный пониманием того, что страстной молитвой действительно вызвал Всевышнего Создателя.

— Ой, как интересно! А еще? Или нет… Расскажите мне какую-нибудь историю, а я по ее мотивам создам гениальное драматическое произведение. Идеи всех гениальных произведений явились авторам во сне. Периодическая таблица химических элементов, например…

Степан Федорович смешался.

— Ну, анекдот какой-нибудь! — попросил Михалыч. — Пожалуйста, милые галлюцинации!

— Э-э… — решил я вступить в разговор. — Михалыч!

— Что тебе, рогатый фантом?

— Послушай… Воображай себе все что угодно — что ты спишь, галлюцинируешь или чего-то там еще. Но — умоляю тебя — выполни одну нашу просьбу! Одно-единственное заветное желание!

— Желание? — скривился прогрессивный режиссер. — Не хочу. Это скучно. И вообще — вы мои галлюцинации, значит, мне и подчиняйтесь, понятно? Рассказывайте анекдот!

Докатился, бес. Ты, обученный исполнять чужие заветные желания, как милостыни, просишь исполнить свое. А, ладно, не стыдно… Лишь бы сработало!

— Нам это жизненно необходимо! — горячо заторопился я, прижимая руки к груди. — Это важнее всего, что может быть важным! Пожалуйста! Всего одно простое желание! Для тебя ведь это так просто!

— Фу… — сильно поскучнел Михалыч. — Совсем с вами неинтересно, надоеды. Проснуська я, наверное… Меня работа ждет. Я и в реальности постоянно переутомляюсь, а тут еще и во сне пристают с просьбами. Итак, просыпаюсь. Раз! Два!..

— Нет! — взвизгнул Степан Федорович.

— Всего одну минуту! — воздел я руки ко Всевышнему. — Маленькую минуточку! Я понимаю — у всех свои проблемы. У тебя — переутомление, у нас вот — апокалипсис. Войди в наше положение! Минуту!

— Хорошо, — смилостивился Михалыч и перетек в полулежачее положение. — Чего у вас тут случилось?..

Расскажите подробно. На всякий случай. Может быть, ваш рассказ мне тоже пригодится в творческом плане…

Грозный рокот прервал его речь. Камни под нами снова задрожали. Небеса загудели раскаленным гонгом. Надо было спешить.

— Прекрати все это! — выкрикнул я. — Это в твоих силах! Останови апокалипсис!

Дружный хор: «Пожалуйста! » — поддержал меня.

— Тьфу! — рассердился Михалыч, и молнии над его головой свирепо затрещали. — Надоели. Что прекратить? Зачем прекратить? И каким образом? Говорите, что надо сделать, а то мне некогда. Меня дела ждут.

— Прикажите! — воскликнул Степан Федорович. — Скажите какое-нибудь слово, чтобы этот кошмар остановился!

— Какое слово?!

— Э-э… ну, я не знаю… Как у вас, у Творцов, принято в подобных случаях говорить?