Академия Алых песков. Проклятье ректора - Татьяна Кошкина Страница 73

— Я свободна, — шепнула держащему меня под локоть мужу и громко всем гостям, что удивленно смотрели то на меня, то на Дитриха: — Кажется, магия решила, что расторгнув помолвку с принцем Орманским, я больше недостойна его касаться.

Первым мою нелепую шутку поддержал его величество. Следом за ним, как по сигналу рассмеялись гости, и ситуация, кажется, была забыта.

Вот только мой взгляд зацепился за старушку в черном одеянии. Она стояла недалеко от выхода из зала и не смеялась. Её сетчатая вуалетка была игриво сдвинута набок, а руки в атласных перчатках прикладывали платок к глазам. Никак плачет?

— Рей, я, конечно, думала, что твои многочисленные любовницы будут плакать у нас на свадьбе, даже ожидала увидеть среди них леди Шанталь, но чтобы плакали бабушки в черном одеянии… я многое не знаю о твоих вкусах, — протянула я, многозначительно посмотрев на вышеупомянутую старушку. Она, заметив на себя взгляды, тут же поднялась и попыталась выскользнуть из зала.

— Это же Лучия фор Давилас! — воскликнул Рей и уже громче: — Леди Лучия, куда же вы торопитесь? А поздравить молодоженов?

Взгляды всех присутствующих обратились к убегающей старушке. Ей пришлось остановиться, развернуться и подарить всем хитрую улыбку бывалой соблазнительницы. Если бы у женщины было чуть больше зубов, пара лордов за шестьдесят уже сделали бы ей предложение. Но увы, время её не пощадило... Лучия медленно с достоинством королевы направилась к нам, явно наслаждаясь всеобщим вниманием.

— Она жива?! — пораженно спросила я.

— Значит, это она нас прокляла? Может, позвать стражу? — Дитрих опасно сверкнул глазами и мстительно улыбнулся. — Казнь на свадьбе — неплохое развлечение.

 — Подожди, любимый! — Тассилия мягко коснулась его плеча. —  Подумай, если бы не её проклятья, мы бы никогда не встретились. Не стоит её убивать.

 В чем-то она была права. Нашим счастьем мы во многом обязаны Лючии и её любви к проклятьям. Эта мысль значительно остудила наш гнев. Когда старушка подошла, мы были настроены вполне доброжелательно.

— Не это я планировала, — она внимательно осмотрела каждого из нас, — но получилось неплохо. Особенно, с тобой! — подошла и потрепала опешившего Реймонда по щеке. — Я уже лет сто гадала, как снять проклятье с вашего рода. Прости, внучок. Погорячилась я тогда, слишком меня твой пра-пра-пра-прадед обидел своим желанием навсегда поселиться в замке отшельником. Ему дана такая сила, а он в замке! Ну я  и ляпнула в сердцах это проклятие, а лазейку для выхода не оставила. Думала, так и будут потомки моей семьи вечно прикованы к замку и Алым пескам. Ты молодец, малыш Реймонд.

Малыша явственно передернуло. От расплаты Лючию спас священнослужитель. Он выскочил из ниоткуда и возвел руки к потолку:

— Это же Святая Иванна! Преклоните колени! Благодать снизошла на вашу семью!

— Забрал бы кто её обратно, это благодать, — скривился Дитрих, но под взглядом почетной святой умолк, верно истолковав угрозу во взгляде выцветших глаз.

Меж тем священник продолжал заливаться:

— Именно она автор книги “Нравоучений Святой Иванны для благовоспитанных девушек всех возрастов”. Уверен, леди Эвика, вы изучили этот труд перед вступлением в брак! И ваша пара станет самой благочестивой!

Новость о Святой Иванне взбудоражила зал! Даже хруль, занявший почетное место на красной подушечке в зрительском зале, привстал на задние лапки, пытаясь получше рассмотреть её. Видимо, он был поклонником её творчества. Мы с Тасси переглянулись — ох, сколько она крови у нас выпила своими “нравоучениями”!

— Конечно, изучила. Даже законспектировала несколько особо полюбившихся глав и зачитала их супругу, — ответила священнику, стараясь не смотреть на Реймонда, который то ли сдерживал смех, то ли пытался не сорваться с места, чтобы придушить родственницу. С учетом того, что последнюю добрачную ночь мы провели вместе, как и добрый десяток до неё, благочестием в нашей семье и не пахнет. Но мы это как-нибудь переживем.

— Я планировала сохранить свое авторство в секрете, — сообщила Лучия, потупив взгляд.

— Правильно делали. Госпожа Лучия, поймите, что книги — это не ваше, — сообщила я ей искренне и от всего сердца.

— Да? — ни капли не оскорбленная моими словами, с усмешкой спросила женщина и приподняла подбородок. — А по-моему удачно получилось! Уже три миллиона экземпляров накопировали.

— Да, но как минимум три из них сожгли, — мстительно сказала Тасси.

— Четыре, — добавила я, хмыкнув.

— Восемь, — грустно откликнулся Рей. — И это только в нашей академии.

— А мне понравилось! — выдал Дитрих к удивлению всех присутствующих. Гости переводили взгляды с одного действующего лица на другого. Но заявление о том, что том “нравоучений” понравился наследному принцу, явно заставило их переживать за наследников Орманского королевства. Дитрих торжественно сообщил: — Там картинки красивые!

— Значит, вот как ты видишь нашу семейную жизнь? — ужаснулась Тасси, и я её прекрасно понимала!

Ди довольно улыбнулся и материализовал в руках книгу с крупной картинкой обнаженной девушки с надписью "Жизнь св. Мануэль". Тасси успокоилась и облегченно выдохнула.

— Это не та книга!

Я закатила глаза и материализовала другую книгу, ту самую, с нравоучениями, которую мне пришлось конспектировать.

— Но её тоже написала я, — кокетливо добавила старушка. — Даже картинки собственной рукой рисовала! Всё на личном опыте!

 У меня из рук упал том Св.Иванны, но его вовремя подхватил Дитрих. Я не могла отвести взгляд от Лючии — истинного воплощения зла.

— Я поняла, — прошептала пораженно, — вы просто любите насиловать: либо мозг, либо тело.

— Либо всё сразу, — подтвердил Реймонд, с неудовольствием посмотрев на свою родственницу. Он с ней, определенно, еще поговорит в приватной обстановке. Если успеет поймать.

— Знаешь, — задумчиво протянул Дитрих жене, разглядывая картинки в “Нравоучениях”, — в чепце мы тоже попробуем.

— Только лодыжки прикрывать не заставляй! — весело добавила принцесса Орманская, и гости разразились веселым смехом.

Думаю, эту свадьбу запомнят надолго. Особенно после того, как священник преклонил колено и публично сделал предложения Лючии Фон Давилас, напрочь забыв о собственном обете безбрачия.