Драконий подарок - Юлия Ляпина Страница 73

Последние недели она появлялась в моей каморке все чаще – злобно кривила губы, глядя на мой живот, вопрошала, когда же я сдохну, и рассказывала, как весело проводит время на балах с моим мужем. Внимательно прокрутив в голове ее слова, я поняла, что Жан не уделяет ей никакого особого внимания, и это ее бесит. Возможно она надеялась, что отсутствие скучной беременной жены подтолкнет принца к выбору новой, а Жан использовал светскую жизнь для расширения круга поисков.

Малышка стала очень крупной, и все чаще доставалось моим ребрам, наступал самый дождливый месяц лета – июль, и толстое зеленоватое стекло все чаще расчерчивали прохладные струйки. Однажды мне пришла в голову мысль: разбить стекло и поранить руку. Чтобы дождь унес мою кровь и хоть так пробил защиту башни. Но, увы, то ли стекло оказалось слишком толстым, то ли я ослабела за время сидения в башне, но оно лишь упруго качалось и издевательски поблескивало.

В тот день светловолосая ведьма пришла рано утром, словно для того, чтобы полюбоваться на меня, лохматую и измятую после тяжелого сна в душной комнате. К обеду я привела себя в порядок, а за окном снова зашумел дождь, вспомнились родители.

Я грустно стояла у окна и смотрела на хлещущий с толстое зеленоватое стекло дождь. В жизни всегда есть варианты – так любил приговаривать мой папа, в очередной раз меняя работу. Мама недовольно кривила губы и вновь раскладывала на столе планы, тетради и отчеты.

Папа у меня красавец – высокий, стройный, голубоглазый блондин с обаятельной улыбкой и легким характером. У него множество приятелей и знакомых, а еще самая крутая машина в нашем дворе – КАМАЗ!

Мама полная противоположность папе – невысокая, среднего сложения брюнетка, она работает учителем младших классов в школе и часто надевает очки или прищуривает карие глаза, и тогда кажется, что она смеется.

Я очень люблю своих родителей, но теперь они от меня далеко. Получив хорошенький пинок по ребрам, я поспешила лечь – так легче, и почти не кружится голова.

И вдруг легкая боль толкнулась в спину, я потерла поясницу и погладила живот, малышка лежала тихо, а поясницу вновь кольнуло. Сердце метнулось к горлу: началось!

Я тут же спрыгнула с кровати, вспоминая слышанные в детстве рассказы маминых подруг, и принялась гулять от стены к стене, время от времени тихонько поглаживая поясницу. Боль пока была вполне терпимой, но я слышала, что первые роды могут длиться долго, а потому начала тихонечко напевать, стараясь сохранить ровное дыхание.

Стражи на мое топтание внимания не обращали: я бродила по комнате часами, чтобы не ослабеть, и теперь эти тренировки принесли свои плоды – я пробродила так почти до ужина, когда на одном из поворотов меня внезапно скрючило, а по ногам полилась горячая жидкость. Вошедший с подносом стражник увидел мое скривившееся лицо и лужу на полу и, метнув поднос на умывальник, выбежал, зовя на помощь. Дверь открыта, только вот я никуда сейчас не убегу: оперевшись руками в кровать, я пережидала первую сильную схватку; потом, выпрямившись, встретила вбежавших в комнату стражников:

– Что вам здесь надо? – сухо поинтересовалась я, разглядывая еду на подносе, кусок мяса показался мне вполне аппетитным, и я впилась в него зубами, представляя, что это шея ненавистной блондинки.

– Миледи, у вас началось? – выдохнул один из стражей, глядя на невозмутимую меня и мокрый след, тянущийся за мной по полу.

– Началось, началось, – пробормотала я с набитым ртом. – Учтите, – я наставила на них палец, – уроните ребенка – сама убью! – и продолжила есть, иногда жалобно морщась и потирая спину.

Стражников вымело в коридор, и один из них побежал докладывать блондинке о начале родов, а остальные стали решать, кто останется со мной, а кто поедет в ближайшую деревню на поиски повитухи или хотя бы опытной женщины.

Пока продолжались дебаты, боль вновь усилилась, и я застонала, вцепившись в умывальник, а едва отпустило – мысленно завопила:

– Жан, так тебя через колоду! Где тебя носит, когда я рожаю твоего ребенка? И Ролен – тоже хорош, мне больно, а его нет рядом!

И тут я услышала отчетливый хруст, как будто мой отчаянный крик, на грани боли и страха за жизнь младенца сломал какую-то скорлупу. В голове зазвенело, а потом хором закричали два мужских голоса:

– Любимая, где ты?

Растерявшись, я только передала картинку моей тюрьмы и видение блондинки, потом меня скрючило, и я на несколько минут выпала «из эфира». А когда вернулась, поняла, что Ролленквист летит к зачарованной башне, с которой почему-то слетели все заклинания, а на шее у него сидит Жан и умоляет меня дождаться их и не умирать от такой адской боли.

Я в ответ ласково отправила обоих пешим маршрутом и, к собственному удивлению, спокойно занялась пирогами с зайчатиной. Стражники уже определились к этому времени, и двое зашли ко мне, переминаясь с ноги на ногу и глядя, как я жадно ем.

– Миледи, может, вы ляжете в кровать? – робко спросил один из них – тот, что помоложе.

– Зачем? – буркнула я, допивая остывший травяной отвар.

– Леди рожают в кроватях, – растерянно сообщил он.

– Я не могу лежать, – сказала я, дожевав кусочек сушеной сливы, – спина болит, но если у вас сильные руки, вы можете мне спину погладить, вдруг поможет.

Молодой стражник смутился и отступил, а тот, который постарше, шагнул ближе и начал тереть мне спину сильно надавливая костяшками пальцев.

– Ах-х-х, – я благодарно потянулась и вновь схватилась за ставший каменным живот, – отлично, продолжайте, так гораздо легче. Аа-а-а, меня снова крутило, и я бродила, шатаясь и прихлебывая холодный чай, а стражник мотался за мной, растирая спину, утирая пот и напевая что-то заунывное для разрядки.

Жан и Ролен, судя по постоянно витающим в моей голове словам, летели, ориентируясь на мою боль, и доставалось им не меньше. Расслышав за окном рев дракона, я, едва не подпрыгнув, кинулась к окну и разглядела великолепную огромную тень, заходящую на посадку.

Однако радовалась я рано – в двери вбежала растрепанная блондинка, схватила меня за руку и принялась тянуть в коридор явно с намерением куда-то утащить и спрятать. Я громко сопротивлялась, стражник бухтел, что рожающим в телепорт нельзя, а плюющаяся яростью блондинка выхватила огромный, почти в мое предплечье длиной кинжал и приставила его мне к горлу.

Ха, она искренне думала, что это может остановить роды? Я завопила, как баньши, и выгнулась, хватая пересохшими губами воздух; стражник поймал меня и, наконец, уволок на кровать, где благополучно задрал юбки. Блондинку от увиденного вырвало, а я лишь усмехнулась: передышка – это здорово!

Дракон

Поиски затянулись неимоверно, по всем подсчетам до родов оставались считанные дни. Жан неожиданно окунулся в придворную жизнь – каждый день телепортом переносился в Облачные чертоги, не пропускал балы и приемы во дворце человеческого короля. Меня это сердило неимоверно, я все чаще улетал к границам королевства, надеясь услышать свой «подарок», но все было глухо.