Между степью и небом - Федор Чешко Страница 73

Черт знает, почему-то она решила сызнова вырядиться партизанкой Машей. Скорее всего просто не нашла, во что переодеться по-настоящему (не все же время ей разгуливать босиком да в кителе с чужих широченных плеч). Но Мечникову взбрело, будто рыжая намерилась таким нехитрым способом оживить в нем, мягко говоря, симпатию. И от бредовой этой догадки он мгновенно озверел каким-то незнакомым, самого его напугавшим ледяным расчетливым зверством. Единственно, пальцы правой руки засвоевольничали: не имея еще возможности дотянуться до горла ненавистной девчонки, они глубоко вкогтились в соломенную труху. И там, под трухой, неожиданно нащупался изрядный твердый обломок – кажется, кирпича.

А рыжая все топталась на пороге, с сомнением разглядывая стертые, зализанные полусумраком ступени. Караульный ганс, вероятно, торчал поблизости. Виден-то он не был, однако же слышался весьма отчетливо: страшным голосом внушал девке, что, едва лишь та сунется внутрь, как большевистский фанатик набросится и чего-нибудь ей откусит.

– Фанатик валяется, как мертвый, – раздраженно ответствовала Белка. – А может, уже и не «как». А вот лестница действительно опасна для жизни. Эти дикари даже поленились сделать перила…

Перил у лестницы и впрямь не имелось. Впрочем, рыжей агентке они бы и не помогли: руки у нее были заняты чугунком. Не очень увесистую, но очень неухватистую посудину еще и приходилось держать через какую-то тряпку – видать, фанатику на ужин отвалили горяченького. Это кстати…

То ли подзуживания караульного допекли девку в переносном смысле, то ли посудина – в прямом, но на лестницу рыжая сунулась опрометчивовато. Чугунок свой держала она далеко перед собой, безотрывно вглядываясь в волнообразные ступеньки. Мечников дал ей одолеть половину этого тяжкого пути, и…

В длинном прыжке (потом он не мог сообразить, как это удалось прыгнуть даже, кажется, не приподнявшись сперва) он левой рукой ударил под дно чугунка (крышка слетела, густо парящее содержимое хлюпнуло девчонке в лицо)… Едва успев коснуться ногами ступенек, Михаил рванулся дальше, к выходу, сшибив по пути рыжую агентку в закоулок между лестницей и стеной (о последнюю рыжая крепко приложилась теменем).

Охранник, естественно, превосходнейше слышал девкин взвизг. Может, ганс и вообразил, будто рыжая всего лишь оступилась-таки, но суясь к ней на подмогу он озаботился перехватить оружие по-боевому. Так что, спихнув Белку с дороги, Михаил увидел прямо перед собой автоматный ствол и рванул за него левой рукой, одновременно вскидывая правую. Висок немца хряснул под кирпичным обломком, и часовой, обмякнув, рухнул на неподвижно лежащую девку.

Михаил замер, прислушиваясь.

Снаружи было тихо – только неблизкое тарахтение движка, отдаленный галдеж, стук какой-то да вялые перепискивания готовящихся ко сну пичуг.

Под лестницей не шевелились.

Михаил спрыгнул вниз.

Караульный и рыжая были без сознания, причем караульный окончательно и навсегда.

Так-то, ганс. Зря ты верил, что твоей Белке полудохлый фанатик не страшен. Страховать нужно было, страховать… Ладно. Автомат, на поясе подсумок, кортик какой-то странноватый… Цепляем вместе с ремнем поверх своего, потом разберемся. Что там у барышни? Пистолет? А это, в кармане? Фонарик? Совсем удача! Все, хватит. Жадность сгубила отнюдь не одного фраера.

С внешней стороны двери обнаружился аккуратно очищенный и смазанный засов, на каковой Михаил эту самую дверь и запер. Конечно, черт его знает, сколько оставалось до смены новопреставленному охраннику, но…

Впрочем, можно прикинуть. Судя по неудавшейся попытке кормления, в настоящее время имеет место ужин личного состава: сомнительно же, чтоб для фанатика отдельно разогревали предназначенное ему хлёбово! И так же сомнительно, чтоб фанатика наделяли харчем в первую очередь – наверняка остатки выскребли. Стал-быть, гансы сейчас приближаются к завершению приема пищи. Сколько им может отводиться на переваривание? Полчаса максимум… ОЧЕНЬ максимум… И принявший-переваривший заявится менять изголодавшегося… Но если рыжая очуняет раньше – пускай теперь вопит. Постройка старая, дверь толстая… А затея с переодеванием, хоть, может, и нечаянная, а все равно этой стерве на пользу вышла. Не достало всё-таки лейтенантского духу добить паскуду. Впрочем, такую соплявку тебе бы по-любому не… Что бишь Зураб говаривал про мягкотелых интеллигентов? Что, что… Правду!

Всеми этими размышлениями лейтенант Мечников занимался уже, естественно, на бегу. Причем выбор направления не отнял ни единой секунды из имевшегося в запасе крохотного лимита. Выбора-то ведь и не было никакого. Вдоль стены – это по-любому гансам в радостные объятия. Направо пойдешь – к парадному входу придешь; налево… Слева-то как раз и слышались галдеж да энергичный дробный перестук… как с некоторым уже запозданием додумалось – алюминиевой посуды… наверное, убираемой… плохо.

Прямо через заплетенные хмелем кусты? Медленно, шумно, и направление легче легкого потерять…

Оставалось одно: смахивающая на зверий лаз тропка, по которой Михаила пригнали сюда из болота. Плохо только, что такой выбор напрашивался не только для беглеца…

Тропа была ровной, стелилась неторопливыми изгибами под уклон – хоть на ГТО по бегу сдавай. Впрочем, легкая жизнь скоро кончилась.

Под ногами зачавкало, потом захлюпало. Кустарники шатнулись в стороны, пошли клочьями; сквозь прорехи замаячила воспаленная полоска над зубчатой чернотой дальнего леса; вверху развалилась густая, сбрызнутая звездами синь…

Михаил приостановился, вслушался. Вроде спокойно всё… Только эсэсы вряд ли станут кричать «Кто не спрятался, я не виноват!»

Осознав, что до сих пор держит нелегенький автомат в руках, Мечников торопливо завозился с оружейным ремнем, подгоняя его под свой рост да пристраивая смертоубойную тарахтелку поперек груди – приклад под правым локтем, левая ладонь на стволе… и нести сподручно, и в случае чего шарахнуть… Еще секунд десять-двадцать ушло на осматривание затвора да размышления, поставлен ли автомат на предохранитель, и если да, то как снять. Ну не держал лейтенант РККА в руках такого оружия. ТТ, наган, «мосинка», СВТ – это он бы хоть зажмурясь разобрал-собрал; Дегтяревский ручник – тоже… Случалось, правда, и с гансовскими автоматами дело иметь, но те были совсем другие… А вот такое на картинках только… да в кино…

Он вдруг догадался, что сейчас начнет старательно выцарапывать из памяти картинки да кинофильмы с такими вот автоматами. И еще он догадался, что не знает, куда идти, и позорнейшим (и опаснейшим) образом тянет время. А догадавшись, торопливо зашагал вперед.

Сперва Михаил надеялся как-нибудь вспомнить дорогу, по которой его гнали эсэсы. Но это, конечно же, была именно та соломинка, за которую хватается… ну, еще пока не утопающий, но «еще» и «пока» – слабые утешения. Подобное вспоминание вряд ли бы оказалось по силам даже стародавнему лесному вояке Мечнику. А ведь сейчас он, вояка-то, даже и не думал выныривать из Мечниковской души…

Вспомнить кое-что из читанного в детстве Пришвина тоже не удавалось. Дорогу через хлябь можно распознать по высокой траве. Вот только где она, трава эта растреклятая, должна торчать? Там, где хлябь? Или наоборот, где дорога? Ч-черт…