От войны до войны - Вера Камша Страница 73

Исполнявшая обязанности черного хода дверца была заперта двумя висячими замками, с которыми не стали возиться, а выворотили скобы. Вламываться ночью в церковь было кощунством даже с точки зрения олларианцев, но Алву подобные мелочи не волновали.

Внутри здания пахло куреньями и воском, у некоторых икон теплились лампады, сквозь цветные витражи пробивался тревожный мерцающий свет, подчеркивая ощущение отстраненности от внешней злобной суеты. Дику захотелось броситься на колени у алтаря и просить прощения за вторжение в обитель Создателя. Неважно, что храм был олларианским – от этого он не перестал быть храмом. Снаружи царили безумие и смерть, внутри, пока в церковь не ворвались святотатцы с факелами и оружием, было торжественно и покойно.

– В двери пройдет четверо, – Рокэ и не подумал приглушить голос, – строимся по четверо в ряд. Выйдем – перестроимся по двенадцать. Первый ряд с алебардами, затем – факельщики и мушкетеры. Без приказа стрелять только из пистолетов. Четверо к дверям, Ричард Окделл, не отставать!

Алва сам отодвинул два больших засова, солдаты налегли на тяжелые створки, те стремительно и вместе с тем величаво распахнулись. Рокэ вывел отряд на Глухую площадь, в которую впадала Золотая улица. Какие-то люди, тащившие что-то большое, при виде появившихся ниоткуда солдат замерли, не выпуская, однако, своей ноши, оказавшейся богатой кроватью. Кто-то, вспомнив слова Рокэ насчет мародеров, разрядил пистолет, и грабитель свалился рядом с осевшим на землю ложем. Товарищи убитого бросились врассыпную, что было с ними дальше, Ричард не увидел – перестроившийся на ходу отряд, ощетинясь предназначенными для отражения конной атаки гайифками [28], свернул на улицу, бывшую прибежищем городских ювелиров и торговцев заморскими редкостями.

Угловая лавка была разгромлена, болталась сорванная с петель дверь, на пороге лежали две женщины – немолодая и совсем девчонка, рядом были разбросаны уже знакомые бархатные футляры. Пустые – в этой лавочке драгоценности не продавали. Метнулась какая-то тень, показавшаяся Дику крысиной, хотя это, без сомнения, был человек с тюком на спине – таких больших крыс не бывает.

Рокэ шел впереди колонны, не вынимая шпаги, пламя факелов заливало атлас парадного плаща кровью. Первый маршал Талига был спокоен и собран. Огня, что полыхал в нем в Дараме, не было и в помине, напротив, от Алвы веяло зимним холодом. Оглядываться и проверять, идут ли за ним, эр не собирался, но солдаты шли – Ричард слышал их четкий уверенный шаг.

Первый дом от угла, второй, третий… Разоренные, страшные. Кто-то заорал «Ворон!», кто-то сверху что-то бросил. Горшок… Глиняный горшок, разлетевшийся при ударе о солдатский шлем. Рокэ, не поворачивая головы, бросил:

– Шестеро, проверьте. Пленных не брать.

Вдоль стены скользнул кто-то верткий и быстрый. В него выстрелили, но неудачно. Тень бросилась через дорогу. Второй выстрел оказался точным – человек упал… Человек… Оборванец с набитыми жемчугом карманами! Белые мерцающие зерна, каждое ценой в корову, рассыпались по мостовой.

Алва выхватил клинок, Дик последовал его примеру. Шестая рота Второго полка гарнизона Олларии быстро пошла вперед, мимоходом убивая зазевавшихся мародеров и тесня мечущихся меж разоренных домов людей в глубь улицы.

– Монсеньор! – Полная молодая женщина в разорванной ночной сорочке выскочила из украшенного лепниной особняка и рухнула на колени, обняв сапоги Ворона. – Монсеньор!

– В чем дело, сударыня? – Алва сорвал свой щегольской плащ и ловко укутал покрытые кровоподтеками плечи.

– Там… Там… – Она не плакала, только тряслась всем телом, а слова словно бы разрывали ей горло.

– Проверить… Юноша, займитесь. – Алва толкнул дрожащую толстуху в объятия Дика. В указанный дом кинулось десять солдат во главе с еще незнакомым Ричарду носатым теньентом. Четверо помчались в дом напротив, двери которого тоже были выбиты, а ставни сорваны с петель. Незнакомка прижималась к Ричарду, юноша чувствовал ее тепло, грудь у женщины была большой, больше, чем у Марианны…

Алва поднял и резко опустил руку, слаженный мушкетный залп на мгновение прервал чудовищную возню. Десятка полтора фигур перестали метаться и повалились наземь. Стрелявшие отступили, чтобы перезарядить мушкеты, их место заняли готовые к выстрелу. Так же, как на Дарамском поле, только это не Кагета, а Талиг…

Из дома справа, спотыкаясь, друг за другом вышло девять человек, руки их были стянуты за спиной. В доме слева взяли шестерых. Ричард не представлял, что делать со свалившейся на его голову женщиной, но та вырвалась и с криком «Жанно» скрылась в черном проеме. Нет, ЭТО не походило ни на бой у Дарамы, ни у Барсовых Врат. Это вообще не было боем. Они просто шли и, не разбирая, убивали тех, кто попадался на пути. Сзади оставались разоренные здания с мертвыми разбитыми окнами, разбросанные вещи, человеческие тела.

Убийцы падали на тех, кого они убили. Толпа впереди густела, сбивалась в стадо – мародеры, ювелиры, слуги, мужчины, женщины, дети – все вперемешку. Ноги солдат топтали сорванные в спешке черные ленты, рассыпанные драгоценности, брошенные ножи и кастеты.

Показалась церковь Святого Хьюберта, за ней улица расширялась, превращаясь в небольшую площадь, посреди которой бил неизбежный фонтан, окруженный десятком здоровенных каштанов. По ту сторону площади жил мастер Бартолемью, которому Дик отдал кольцо, но в воющей, дымной ночи разобрать что-то дальше, чем за несколько шагов, было невозможно.

Ворон остановился. Тотчас остановились и солдаты. Ричард не понял почему, но спросить не решился. Из-за каштанов прозвучал слаженный мушкетный залп. Рокэ рассчитал правильно. Он и отряд полковника Морена подошли к площади Блаженного Хьюберта одновременно.