Аромат Магии - Андрэ Нортон Страница 72

И тут страж — если это был страж — поднял руку и положил ее себе на левое плечо. Мгновением позже рука поднялась, послав в воздух нечто, напоминавшее живой бич зеленого цвета. Лориэн поднял меч. Сейчас он сражался со страхом — с тем страхом, от которого содрогалось его тело. Никогда прежде он не думал, что это возможно. Клинок принца рассек воздух — он должен был разрубить, сломать то, что летело сейчас ему в лицо…

Ничего подобного не произошло. Зеленая светящаяся полоса обвилась вокруг меча, словно острая сталь вовсе не могла ее повредить. Под действием страха, волны ужаса, поднимавшейся из самых глубин его существа, Лориэн отшвырнул клинок прежде, чем это нечто смогло коснуться его руки.

Страж не пытался напасть во второй раз: он просто стоял и ждал того, что должно произойти. Когда клинок со звоном упал на камни, зеленая лента соскользнула с него. Она по-прежнему двигалась — стремительно скользила по земле, словно змея, нацелившаяся на добычу.

Лориэн прижался спиной к одной из зеленых каменных колонн, потом попытался обогнуть ее. Однако за колонной оказался обрыв — не такой высокий, как тот, с которого сорвался Тимус, и все же, несмотря на доспехи, принц успел получить несколько весьма болезненных ушибов. Едва он подумал о том, что живая зеленая лента может последовать за ним, как через секунду его голова в шлеме ударилась о каменный выступ и тьма скрыла мир.

Женщина, сидевшая за столом, была очень занята; ее длинные пальцы двигались не переставая. Перед ней стоял ряд маленьких чаш, потемневших от времени и длительного использования, каждая из которых была наполнена каким-то мелким порошком. Но женщина не смешивала порошки, бережно и точно отмеряя их, как это бывало обычно; сейчас ее взгляд был устремлен на небольшой плоский камень, усеянный крохотными искорками света, похожий на кусочек звездного неба.

— Вы понимаете, — тихо говорила Халвайс, — то, что я делаю, запретно; и совершить такое можно лишь однажды. Я постилась и получила отпущение грехов, я проводила ночи в молитвах Звезде. И теперь… теперь все это уже не в моих руках: я — только инструмент.

Герцог молчал; канцлер еле заметно пошевелился в своем кресле и, кажется, собирался что-то сказать, но с его губ не сорвалось ни слова.

Халвайс принялась по щепотке брать порошок из темных чашечек: пепельно-серый; красный, как высохшая кровь; зеленый, похожий на свежие листья; синий, словно морские волны; белый — подобный прибрежному песку или хрупким раковинам…

Тщательно и осторожно она рисовала порошком нужный узор на Звездной таблице, которую с неохотой отдала ей Обитель. Халвайс всегда знала, что в ее роду есть особые таланты, передающиеся от матери к дочери. Некоторые женщины не решились заплатить высокую цену, необходимую для того, чтобы пробудить эти таланты к жизни. Она принадлежала именно к таким: гордилась своим мастерством целительницы, не пытаясь свершить ничего большего.

Крупицы цветных порошков, сдвигаясь сами по себе, тянулись к искоркам света — или, напротив, отступали от них. Красные и серые крупицы собрались вместе, не касаясь искр в камне. Теперь уже оба, герцог и канцлер, подались вперед, не решаясь даже вздохнуть, чтобы ничем не помешать происходящему.

Точно так же, как красные и серые частички порошка, казалось, притягивались друг к другу, крупицы другого цвета, казалось, тоже стремились найти те, что соответствовали им более всего…

Несколькими мгновениями позже все трое смотрели на готовую картину.

— Во имя Звезды! — голос Халвайс прозвучал как повеление. Движение порошка прекратилось.

Она смотрела на портрет, сложившийся из красного и серого порошка; портрет, исполненный так искусно, словно только что вышел из-под кисти живописца.

— Сайлана, — выдохнул герцог. Он был прав — но очень недолго; почти тут же портрет начал меняться: красота увядала, кожу прорезали морщины, рот старчески приоткрылся, и стало видно, что в нем нет зубов; однако в глазах, похожих на темные провалы, все еще была жизнь — упрямая, настойчивая. Крупицы порошка других цветов свивались в разноцветные жгуты, словно бы связывая между собой сверкавшие в камне искры.

— Это более не в наших руках, — Халвайс откинулась на спинку кресла. Облачко цветного порошка, искрясь, поднялось над каменной таблицей — и растаяло в воздухе. — В их руках меч. Очистите ваше герцогство, Уттобрик, — эта миссия должна быть исполнена вами. То же, что происходит в иных местах, станет известно лишь в свое время.

Николас замедлил шаг; Уилладен была благодарна ему за эту передышку. Несмотря на то что сегодня утром она снова обработала кожу на ногах и внутренней стороне бедер целебным кремом, жгучая боль не отпускала ее. Она старалась отвлечься от мыслей о физических неудобствах, сосредоточившись на том, что окружало их, и на множестве новых запахов. Один раз молодой человек остановился на краю небольшой прогалины в лесу; здесь у огромного старого дерева стоял на задних лапах матерый медведь, обдирая когтями прочную кору. По счастью, они находились с подветренной стороны: Уилладен ощутила тяжелый запах, но животное не заметило их. Несколькими мгновениями позже медведь, встав на все четыре лапы, двинулся на юг.

— Метит свою охотничью территорию, — пояснил Николас. — Неподалеку может оказаться более молодой медведь. Если он наткнется на это дерево и не сумеет достать до меток, оставленных когтями, то уйдет из этих мест.

Сссааа, свернувшаяся вокруг шеи Уилладен, беспокойно зашевелилась. Сначала девушка подумала, что зверька встревожил запах медведя; но тут остренькая мордочка ткнулась в амулет, который она носила теперь поверх куртки. Зная, что у Сссааа есть своя манера общения, Уилладен поднесла сверточек к носу зверька. Внезапно сквозь тяжелый запах крупного зверя, все еще висевший в воздухе, она ощутила другой, только на мгновение — но и этого хватило, чтобы резко обернуться. Запах исчез; однако девушке показалось, что он напоминает крик о помощи. Она сказала об этом Николасу, но молодой человек не придал значения ее словам; его глаза снова приобрели обычное жесткое выражение, напоминая острую сталь. Коротко кивнув, он повернул в указанном Уилладен направлении и пришпорил коня.

Лес вокруг них редел, то там, то здесь поднимались обломки скал. Возле одного из них, возвышавшегося над молодым человеком подобно башне, несмотря на то что Николас был верхом, они остановились. Уилладен удивил цвет скалы; такого она никогда еще не видела — камень был тускло-зеленым, но не от мха, с широкой жилой темно-зеленого цвета, такой прямой, словно ее прочертила наискось чья-то рука.

— Ишби там, впереди: проклятая земля!

Девушка крепко стиснула в руке амулет и, прикрыв глаза, прибегла к своему дару. Слой за слоем она распознавала окружающие запахи, стараясь отрешиться от всего лишнего — запахов животных, Николаса, ее собственного амулета… Это была тяжкая работа, борьба, словно бы она пыталась что-то нащупать в темноте — какие-то вещицы, столь мелкие, что они проскальзывали у нее между пальцев.

Внезапно девушка напряглась и застыла. Из тьмы и страха родился ответ — тот ответ, который она так долго искала. Запах пролитой крови! Махарт?.. Может быть, внезапный запах ее тела, показавшийся Уилладен зовом на помощь, означал, что дочери герцога что-то угрожает физической расправой? Нет; почему-то девушка была уверена, что это не высокородная госпожа. И все же она чувствовала кровь, боль, и источник этого запаха находился не слишком далеко…