Младший конунг - Вера Ковальчук Страница 72

Гуннарсдоттер отшвырнула своего противника и огляделась.

У нее не было времени считать, сколько человек осталось в живых, но каждого из своих она не просто знала, а чувствовала. И теперь поняла, что из всего ее отряда живы не больше трех десятков воинов.

Она прижалась к борту, но ей, при ее весе, малой силе и с трудом повинующихся руках драться, не двигаясь с места, было очень трудно. И она увернулась, пошла боком, прикрываясь щитом, и стараясь действовать мечом медленно и плавно, чтоб не отказала рука. Сперва она сделала несколько стремительных шагов вперед, но потом, поняв свою ошибку, начала пятиться.

Лишь один взгляд влево и назад, туда, где бились остатки ее воинов. Под ногами лежало неподвижно и корчилось в агонии уже столько тел, что ступать было страшно. Нащупывая ногами палубу, она боялась в любую минуту рухнуть на доски, и это лишало всякой свободы маневра.

А ветер нес с моря запах влаги, и краем сознания она поняла, что буря будет, и будет довольно скоро — или ночью, или ранним утром, не слишком сильная. Здесь, в бухте, кораблям, скорей всего, ничто не будет угрожать. «Ты до самой смерти останешься прежде всего кормчим, — прозвучал в глубине ее души чужой и одновременно знакомый голос. — Как до самой смерти им был я». Олаф Сигурдарсон, подумала она. Только о нем сейчас не хватало думать.

— Хиль, слева! — взревел сзади знакомый голос. Она обернулась и увидела викинга, замахнувшегося на нее копьем, и его раззявленный рот с темными зубами — кто его знает, почему именно на них она обратила внимание. Чуть дальше Альв, рубившийся с каким-то низкорослым воином в длинной кольчуге, с изрядных размеров топориком и порубленным щитом, косился на нее с отчаянием. Видимо, это он кричал.

Он пытался отделаться от врага, но тот лип к нему, как муха к меду. Гуннарсдоттер отпрыгнула назад, неловко поскользнулась на руке одного из мертвых викингов, но сумела удержаться на ногах. Удар копьем по ее щиту отшвырнул ее к самому борту. Женщина чувствительно ударилась о планшир, но кольчуга, надетая на кожаный подкольчужник, которая должна была защищать от ран, защитила и от ушиба. Только отозвалось три года назад поврежденное ребро, чего Хильдрид практически и не ощутила в пылу схватки — лишь ненадолго перехватило дыхание.

В следующие мгновения ей пришлось худо — против нее встало двое воинов, и весьма умелых, а отступать было некуда. Альв, должно быть, в конце концов сумел справиться с противником, потому что копейщика как раз в тот миг, когда он замахнулся на Гуннарсдоттер, отставившую щит, чтоб защититься от другой атаки, буквально смело в сторону. Альв ударил его мечом сбоку, почти сзади, но никому не пришло в голову, что это нечестно.

В следующий миг викинга оттеснили от женщины. Откуда-то сзади до Хильдрид донесся крик: «Не убивать!» Кто кричал, о ком шла речь — она не поняла. Лишь вяло удивилась, но тут же забыла, потому что когда она билась, мир вокруг нее практически исчезал. Дочь Гуннара рубилась со следующим врагом, молодым и довольно щуплым, от которого разило потом так сильно, что даже до нее доползли волны терпкого нездорового запаха. С ним она справилась бы без особого труда, если бы ее раз за разом все сильнее не подводили руки.

Минуты тянулись, и женщина понимала, что если бой протянется дольше, в конце концов, ей нанесут такой удар, которому будет уже нечего противопоставить. В локте то и дело что-то неприятно замыкало, и предплечье переставало повиноваться, а пальцы норовили разжаться.

Альв бился в нескольких шагах от нее. Противник наседал — это был копейщик, но не прежний (тот умирал не так далеко от Гуннарсдоттер), а другой, и, похоже, куда более умелый. Длина оружия позволяла ему держать Альва на расстоянии от себя, угрожая ему каждый миг, а викинг никак не мог подступить на длину клинка. Правда, Альв неплохо владел щитом, и круглый кованый умбон отбивал широкое лезвие тяжелого копья, не допуская оружие к телу. Его противник орудовал копьем двумя руками — жердина была слишком тяжела, чтоб держать ее одной рукой.

У копья был длинный и широкий наконечник, которым можно и колоть, и рубить. Викинг Эйриксона какое-то время наседал на Альва, целя сперва в корпус, но воин Хильдрид ловко отмахивался щитом. Копье — тяжелое оружие, им нельзя махать слишком быстро, и каждый выпад вполне предсказуем. За спиной у Альва было много битв, и, хоть сила и ловкость уже были не те, что прежде, щитом он владел прекрасно. И тогда его враг изменил тактику — он стал целить по ногам.

Сколько раз может подпрыгнуть на месте человек в тяжелом доспехе, которому за пятьдесят, а за спиной множество ранений и испытаний? Альв прыгнул раз пять или шесть, а потом просто стал опускать щит или отступать. Он терял сноровку и выносливость. Викинг быстро понял, что единственный выход — расправиться с врагом раньше, чем он расправится с тобой. Тянуть дольше он не мог, и, отбив копье, кинулся на копейщика, занося меч. Противник шагнул вбок и подставил под меч свою жердину — такое было непривычно и нетрадиционно, но сработало. Викинг Харальда Эйриксона держал копье двумя руками, и теперь, отразив атаку, резко и очень сильно ударил противника по ногам.

Ударил древком, а не навершием, но этого хватило. На скользкой от крови палубе немудрено было поскользнуться, и это произошло с Альбом. Он упал навзничь, и вслед ему понеслось лезвие, похожее на узкий серый лепесток. Викинг извернулся, пропуская копье, но возвратный удар пропорол одежду и вдавил звенья кольчуги в тело. Хрустнуло или не хрустнуло ребро — он и сам не понял, но тело обмякло, и Альв стал подниматься с палубы медленно, словно во сне, опираясь на руку.

Гуннарсдоттер обернулась. Она видела, как воин Эйриксона, сражавшийся с Альвом, занес над ним копье, как ударил сверху, так, что жало копья вошло над свободным воротом кольчуги, между ключицей и плечом. Она закричала, отражая щитом выпад, направленный в нее, и кинулась туда, где противник деловито выдернул из шеи верного ее телохранителя копье и толкнул ногой в плечо. Женщина проскочила мимо него с такой скоростью, что ее не догнал бы ни человек, ни меч, по дороге уронила свой щит и левой рукой подхватила Альва еще до того, как он коснулся затылком палубы.

Он смотрел на нее. Тело его, должно быть, отказалось повиноваться, и лишь взгляд еще жил. Глаза показались Хильдрид синими, как само сердце неба, и ласковыми — подобного взгляда нечего и ожидать от воина. Альв смотрел на нее жадно, даже шевельнул губами, будто пытался что-то сказать, и ласка во взгляде смешалась с тоской, потому что жизнь истекала из его тела, и не оставалось ни сил, ни времени выразить напоследок все то, что он хотел. Викинг вздрогнул, и взгляд его потерял выражение, он остекленел.

Хильдрид что-то ударило в бок, но она не ощутила ни боли, ни страха. Стукнувшись локтем о палубу, она плавно — по-другому почему-то не выходило — поднялась и бросилась обратно, вцепилась рукой в меч, который выронила. Пальцы с трудом сплелись на рукояти.

Сзади кто-то слегка ударил ее мечом плашмя по спине. Женщина развернулась в бедрах, попыталась парировать мечом, потому что не было щита, или даже атаковать. Перед ней стоял Харальд Эйриксон, он почти с презрением отбил щитом ее атаку и ударил мечом — не по ней, а по ее оружию. В локтях Гуннарсдоттер что-то замкнуло, пальцы разжались, и обмотанная кожей рукоять, ставшая почему-то скользкой, будто ее намазали салом, выскользнула из парализованных пальцев.