Вечные - Кирстен Миллер Страница 72

— Мисс! Мисс!

Стоило ей вытащить из кармана ключ, как папарацци, поджидающие около дома, подняли крик. Это была пестрая толпа — пузатые профессионалы, чьи фотокамеры стоили дороже квартир, в которых они жили, а рядом с ними — мускулистые панки, одетые, как студенты из Нью-Джерси. Некоторые из фотографов с виду вполне тянули на маньяков и серийных убийц. После ночи, проведенной у Вашингтон-Мьюс, многие из них выглядели неопрятно, а некоторые — просто отвратительно. Отросшая щетина, мешки под глазами. Впечатление было такое, что на протяжении последних суток они только тем и занимались, что таращили глаза.

Хейвен поставила пластиковое ведро, наполненное моющими средствами, на мостовую, и достала ключи.

— Чего надо? — спросила она, изобразив акцент девушки из неведомой страны.

— Кто ты такая? — выкрикнул один из папарацци.

Хейвен предусмотрительно стянула пышные волосы в пучок, и никто из фотографов не узнал ее.

— А ты как думать, а? — Хейвен выдернула из ведра швабру и покачала ею перед физиономией фотографа. — Горничная я.

По толпе пробежал разочарованный ропот.

— Где Йейн Морроу? — спросил другой мужчина.

— А мне откуда знать? Думаете, он уборщица спрашивает, можно ему куда пойти?

— Тысяча долларов, если скажешь, где его найти!

— Две тысячи! — выкрикнул кто-то еще.

Некоторые из парней посмелее протиснулись к калитке и медленно пошли к Хейвен — с опаской, как к незнакомому зверю. Один достал из кармана бумажник и помахал им, надеясь, что она поймет международный знак взятки.

Хейвен проворно отперла замок, скользнула за дверь и захлопнула ее. Несколько секунд она простояла, прислонясь к двери, слыша, как папарацци колотят по ней кулаками. В доме мерзко пахло гниющей зеленью. Хейвен насчитала дюжину стеклянных ваз, наполненных увядшими цветами. Их стебли плавали в мутной воде. Всего за несколько дней благоуханные цветы, подаренные ей Йейном в самое первое утро в Нью-Йорке, стали мертвыми и гадкими.

После того как папарацци сдались и вернулись на свой пост, Хейвен обошла дом с мешком для мусора и очистила вазы от цветов. Однако противный запах остался. Хейвен поднялась наверх, открыла все окна и упала на неприбранную кровать. Она слышала, как в переулке переговариваются фотографы. Они явно ждали, когда она закончит уборку и выйдет из дома. «Если я не уйду засветло, — думала она, — папарацци поймут, что я никакая не горничная». Но если она утром уйдет через крышу, ее никто не увидит и не поймает. Вряд ли этот трюк мог сработать дважды, но Хейвен надеялась, что ей осталось провести в Нью-Йорке всего одну ночь перед возвращением в Сноуп-Сити. Она лежала и молилась о том, чтобы Бог помог ей найти доказательства, которые были нужны, чтобы утром Йейн отправился за решетку, чтобы его арестовали во время завтрака с подлой и мерзкой Падмой Сингх — президентом общества «Уроборос».

Хейвен повернулась на бок, и ее взгляд упал на римскую гравюру, которая так и стояла на прикроватной тумбочке. Когда-то эта картина так много для нее значила. А теперь, как все прочее в этом доме, гравюра казалась Хейвен предметом из другой жизни.

Зазвенел мобильник. На дисплее высветился номер Йейна. Хейвен перевела вызов в голосовую почту. Она понимала, что Йейн скоро начнет ее разыскивать. Но вряд ли он догадается, что она спасается в домике на Вашингтон-Мьюс. Пока дом стерегли папарацци, для Хейвен он был самым безопасным местом на Манхэттене. Эта мысль успокоила Хейвен, и она закрыла глаза.

Кто-то сел на краешек ее кровати. Она не успела вскрикнуть — чья-то ладонь легла на ее губы.

— Это я, — прошептал Этан.

Луна зашла за тучи, и Констанс едва разглядела его в темноте.

— Что ты здесь делаешь?

— Говори тихо. Возле дома люди. Нам нужно уехать из Нью-Йорка. Я заказал билеты на «Сен-Мишель». Он отплывает в Италию через неделю.

— А Ребекка? Она тоже едет?

— Ребекка?

— Нет смысла врать, Этан. Я тебя видела с ней. Я слышала, как она сказала, что вы друг другу предназначены.

— Ты слышала, что я ей ответил?

— У меня не хватило сил это слушать.

— Я сказал ей, что женюсь на тебе.

— Ты так сказал?

— Да. На самом деле я хочу жениться на тебе до того, как мы уедем из Нью-Йорка. Если ты согласна, конечно.

— Но вчера вечером я видела, как Ребекка шла на свидание с тобой. Я шла за ней до самого дома на Уотер-стрит.

— До дома на Уотер-стрит?

— Было поздно. С кем еще она могла там встречаться?

В дверь забарабанили. Этан широко раскрыл глаза. Он вскочил с кровати и выглянул в окно.

— Полиция. Я не могу тут оставаться. И для тебя это тоже небезопасно. Как можно скорее возвращайся к родителям. В понедельник в девять утра я буду ждать тебя в городской ратуше. В этот же вечер мы уедем в Италию.

— Но…

— Ты должна верить мне, Констанс.

Видение прервал звонок. К тому времени, когда Хейвен разыскала лежащий в складках простыни мобильник, он замолчал. Она пропустила десять вызовов от Йейна, но проверять сообщения времени не осталось. Было семь тридцать утра. Полчаса до завтрака Йейна с Падмой. К счастью, она заснула не раздеваясь. Осталось только умыться, вычистить зубы и взбежать по лесенке на крышу.

В кафе «Марат», расположившемся в угловом доме в одном квартале к югу от Грамерси-парка, наружная стена состояла из нескольких больших окон. Они были открыты нараспашку — видимо, кафе решили проветрить прохладным утренним воздухом. Рядом, на тротуаре, вдоль стены стояли маленькие столики. Белые скатерти колыхались, будто крылья гигантских мотыльков. Стоя на противоположной стороне улицы, Хейвен увидела, как в кафе вошла Падма и села за столик у открытого окна. Через несколько минут появился Йейн. Падма поприветствовала его чересчур тепло — поцеловала в обе щеки. Хейвен захотелось поколотить обоих.