Река времен. Жребий брошен - Михаил Дьяконов Страница 72

Мишка прослезился. Хотя сержанта мне тоже было очень жаль. И если бы не это его самоотверженное решение, хрен бы мы так легко ушли от пулемета. А что теперь? Если они повторят свою попытку переть кучей, без «беретты» мы хрен выдержим! «Таволга», с ее эффективной дальностью до двухсот пятидесяти, в таком бою не помощник, а скорее, обуза.

Мы прождали еще с полчаса, но никто к нам пока не совался. Или перегруппировываются, или поджидают своих. Тень от горы уже накрыла нас. Было около трех с копейками.

– Пора сваливать! В глазах уже синие кружочки запрыгали! Пока шевелиться могу.

Мишка протер глаза, но видно было, что силы оставляют его.

– Слышь, Бабах, а может, попробуем с тобой эту музыку? – Он кивнул на рацию, что торчала из разгрузки.

– Да ты что? До наших с полсотни верст, а эта и на двух десятках кочевряжится!

– Ну попытка не пытка!

Я пожал плечами в ответ.

Мишин вынул станцию, зачем-то обтер ее рукавом и, нажав кнопку вызова, забормотал:

– Я триста шестьдесят пятый. Сопровождаю три тройки первого. Попали в засаду в четырнадцать – семьдесят восемь – ноль восемь. Я ранен. На хвосте с десяток «кукушек». Прошу семнадцать – нуль три!

Он выждал время и еще раз повторил послание, и вдруг из динамика раздалось:

– Я три семерки одиннадцать. Двигайтесь к четырнадцать – семьдесят семь – девять. Выполнять задачу прикрытия две тройки первого!

– Вот это мандолина! Кто же нас услышал? Может, «духи» шалят?

– Вряд ли. Они не знают нашей кодировки, да и волна у нас часто меняется. Слышал, как он назвался? Три семерки одиннадцать. Это кто?

– Три семерки – это группа особого подчинения командующему. Чем занимаются, я и сам не знаю.

– Тогда надо топать туда. Это верст десять, как не побольше. Ты как?

– Да ничего, шевелиться пока могу.

– Тогда обожди! Попробую этим «кукушкам» сюрприз оставить, тогда и свалим.

Я порылся в сумке и из двух шашек ТГ-40 и МУВа [49]сварганил простейшую мину-сюрприз разгрузочного типа. Потом положил поверх нее оборонительную гранату с шнуркой, привязанной к чеке, и перекинул шнурку через дорогу. Тщательно маскировать гранату не стал, лишь бросил поверх срезанную веточку. Расчет был прост. Если кто-то не заметит шнурку и заденет ее, то спустя три секунды она сделает «Бабах!», если же ее попробуют снять, а соблазн снять такую велик, то сработает сюрприз, и у них не будет трех секунд на принятие решения.

– Теперь пошли!

Я подставил Мишке плечо, обхватил его за талию, на второе плечо перебросил «таволгу» и сумку сапера, «беретта» болталась на шее, и мы потихоньку двинулись на север, стараясь оставаться в тени горы.

Против ожидания, идти было не так трудно, как ожидалось, и мы протопали с полтора – два километра, когда позади послышался глухой раскат взрыва.

– Это твоя тэгэха! Точно говорю!

Мишка по звуку безошибочно определил его источник.

– Да! Ну тогда повторим?

Я оторвал от бобины шесть кусков шнурки и соорудил из них мудреную паутинку с «пустышками» на концах. Обойти ее они тут не смогут. Пусть понервничают.

Потом мы отошли еще примерно метров на двести, и я соорудил еще одну паутинку из кусов шнурки, только в этот раз к середине предпоследней лжерастяжки привязал маленький отрезок тонкой коричневой мононити, второй конец которой продел в чеку МУВа, воткнутого в связку из двух двухсотграммовых шашек, которые сверху аккуратно засыпал камешками.

Потом, отойдя еще метров на двести-триста, в очередной раз повторил трюк с «пустышками», но уже без сюрприза. Есть надежда, что эти препятствия если и не нанесут им потерь, то задержат хотя бы на полчаса, пока они будут с ними разбираться.

Судя по солнышку, было уже около шести вечера. Зной уменьшился, а мы свернули на лесную тропинку, что шла от серпантина к Кошкаре.

Спустя примерно час позади опять гулко ахнуло.

– Ну Бабах! Тебе сегодня везет. Ты их почикал и уж, поди, не хуже меня.

Мишка улыбался, хотя по капелькам пота, выступившим на лице, видно было, как ему тяжело.

– Ты как? – спросил я его, приматывая свою последнюю эргэоху к ветке дерева и пропуская чеку в сучок соседнего куста.

– Да я-то нормально! А ты это на предмет разведения ветвей? – Мишка заинтересованно смотрел за моими манипуляциями.

– Ну да, а как же? Они нитки искать будут на земле, ан тут их нет. А подарок-то над головой болтается. Хотя шнурку-то вот тут, подальше, я все-таки оставлю в траве. И не просто шнурку. Растяжку им реальную оставлю с тэгэхой.

– Для отвлечения внимания?

– Да как сказать?.. Если заметят, то для отвлечения, а коли нет, то тут их тоже сюрприз дождется!

Третий сюрприз сработал спустя час пятнадцать, вызвав у слабеющего Мишина очередной взрыв радости.

Но меня этот факт не возрадовал. Нас нагоняли, а мы, судя по всему, никак не успевали дойти до места, оговоренного с «три семерки одиннадцать», взрывотехники же у меня в сумке осталось немного, да и Мишка двигался уже с трудом.

Я огляделся. Место для засады неплохое. Полянка. Вот тут я поставлю последние свои растяжки и завалявшуюся пээмэнку, а сами мы отковыляем вон туда, налево и немного в горку, где склон порос густыми кустами. Будем бить им во фланг, а они не смогут сблизиться с нами под прикрытием деревьев. Склон не даст. Им только перебегать через полянку вот тут или пытаться обойти ее справа. И вот тут «таволга» сможет включиться в оборону. А может, и наш таинственный собеседник уже услышит бой и придет к нам на помощь?

Вколов Мишину очередную дозу тонизирующего, я пополз на карачках, закапывая остатки своих богачеств из саперной сумки в землю и развешивая их на деревьях. Я спешил, но старался делать все как следует. И спустя полчаса мы уже взобрались на взгорочек, поджидая дорогих гостей.

Мы молчали, понимая, что на это раз нас ждет, думая при этом каждый о своем.

Но через сколько они выйдут на поляну? Через четверть часа? А может, у нас осталось еще полчаса? Машинально зафиксировал время по своим «ориентам».

Пятнадцать минут… полчаса… три четверти часа…

Через пятьдесят восемь минут ожила Мишкина рация. Мы оба вздрогнули, услышав ее вызывной сигнал.

– Триста шестьдесят пятый у аппарата!

– Я три семерки одиннадцать! Ты там еще живой? – отозвался динамик.

– Спрашиваешь!

– Тогда стой на месте и скажи своему Бабаху, чтобы прекратил свои фокусы и ликвидировал последние сюрпризы. Я иду к вам в пяту… Иду один, меня и вас больше никто не преследует. У них остались только «двухсотые» [50]. Как понял?