Полусолнце - Кристина Робер Страница 72

– Ты сказала, что мое сердце противится тебе. И я думал, что ты права. Но, может… что, если оно не противится, а просто боится застучать так, как никогда до этого не билось?

Рэйкен медленно обернулась ко мне и окинула долгим, внимательным взглядом. Затем поднесла ладонь к плечу и одним движением пальцев сбросила плащ. Затаив дыхание, я наблюдал, как искрящийся мех отделяется от нее и растворяется в небытие, сквозь серебро волос медленно проступает желтизна, а белое кимоно зловеще затягивается насыщенным черным.

– До восхода солнца, – прошептал я, едва справляясь с волнением.

– До восхода этого чертова солнца, – выдохнула она, делая шаг навстречу.

Я бросился к ней и, заключив лицо в ладони, горячо поцеловал. Она прильнула ко мне, прижалась всем телом, впившись в плечи острыми когтями, потом обняла за шею, холодными ладонями забирая мой жар. Наверное, так сходят с ума одержимые. По крайней мере, в тот самый момент я чувствовал себя именно так. Отстранившийся от всего мира, опьяненный эйфорией, не знавший границ глупый хого, для которого все некогда важное в одночасье померкло и осталась только необузданная страсть к женщине, которая отчего-то согласилась стать моей. Хотя бы до рассвета.

Я прижал ее к стене и приподнял, Рэйкен в ответ обвила мои бедра ногами и содрогнулась. Ни к одной из женщин я не испытывал ничего подобного. Может, такой властью обладали все демоны, а может, мне суждено было потерять рассудок из-за одной-единственной полукровки, но я не противился этому, отмахиваясь от слов, так не вовремя зазвучавших в голове, – слов, которые Рэйкен сказала, когда мы впервые поцеловались под звездами: «Ты не готов».

Но я рискну.

Лучше потерять тебя потом, чем сейчас поддаться расчетливой трусости.

Губы Рэйкен, мягкие и горячие, обжигали. Она прикусила кожу на моем подбородке, посылая разряд всему телу, и я не сдержал стон.

– Постой, – едва справившись с дыханием, прошептал я.

– Что-то не так?

Я взял ее лицо в ладони и прижался лбом к ее лбу. Рубашка промокла от пота и липла к спине.

– Все так. Более чем так. Но я хочу… хочу, чтобы было по-другому. Если ты позволишь.

Рэйкен изящно спрыгнула. Я взял ее за руку и повел к циновке. Мы опустились на пол, сели очень близко друг к другу, лицом к лицу. Дождь усилился, но небо было таким ясным и лунный свет бил в окно, лился прямо на голову Рэйкен. Я с наслаждением гладил ее заискрившиеся волосы и пылающие щеки и впитывал затуманенный взгляд ярких рыжих глаз. Она желала меня так же сильно, как я ее, и это осознание окрылило меня, буквально вознесло до небес.

Рэйкен коснулась ладонью моего лица, провела пальцами по губам, и я прикусил один. Улыбнулся, вспомнив ту ужасную сцену на поляне с призраком, когда она висела на мне, угрожая стрелой. Я перехватил ее руку и оставил поцелуй на запястье.

– Что это?

На коже виднелся шрам. Было сложно разглядеть его в темноте, и я провел пальцем по рваным выступам, изучая контур.

– Неважно, – голос Рэйкен дрогнул. Она мягко высвободила руку. – Просто покажи, чего ты хочешь.

Я ослабил узел на ее кимоно. Ткань упала с плеч и задержалась на груди, обнажив острые ключицы и несколько блеклых шрамов вокруг яремной впадины. Я целовал ее шею, ласкал плечи, медленно спуская ткань ниже, постепенно открывая руки и спину. Рэйкен задышала глубоко и прерывисто, а я наслаждался каждым звуком, каждой мурашкой, появлявшейся на бархатистой коже.

С ней было так сложно сдерживаться, но я хотел растянуть прелюдию, впитать каждый вздох, каждое касание.

Рэйкен освободила меня от рубашки и пробежалась пальцами по груди, очерчивая выступы на торсе. Прикосновения холодных рук кололи, приводя в еще большее возбуждение. Поддев носом ее подбородок, я снова поймал алые губы и получил в награду сладкий вздох.

Развязал пояс на кимоно и отбросил в сторону.

– Зачем тебя создали такой… – шептал я, с вожделением лаская губами полные груди. Пальцами перебирал позвонки на ее спине и наслаждался звуками сбивающегося дыхания.

– Осторожно, Шиноту, – промурлыкала она, и я не сдержал улыбку, услышав свое имя – редкий подарок из ее уст. Чувства лились из меня, кружили голову. В тот момент я готов был кричать ей о любви, потому что ощущал эту любовь в каждом ударе своего таявшего сердца. Но я сдерживался, боялся спугнуть ее, более того, боялся, что сам шел на поводу у страсти, которая исчезнет с рассветом и заберет с собой обманчивые чувства.

Приподнявшись, я освободился от хакама и снова прильнул к ней, избавляясь от кимоно, наконец способный видеть и чувствовать ее совершенное нагое тело. Рэйкен подалась вперед, коленями сжала мои бедра и слегка приподнялась, горячо целуя в губы. Никогда еще я не был так пьян и безрассуден. Если бы она захотела забрать мою душу, я бы отдал не раздумывая.

Рэйкен впускала меня медленно, до боли сжимая плечи и пронзая взглядом рыжих глаз. И я тоже смотрел на нее, желая разделить этот момент, не способный зажмуриться от неописуемого наслаждения, захватившего каждую клеточку тела.

Чувствовать ее изнутри, без стеснения касаться жаркой кожи, остервенело кусать губы, которые столько раз произносили так раздражавшее меня «глупый хого», быть частью ее демонической сущности – я по сей день в мельчайших подробностях храню в сердце эти ощущения.

Мы были едины, двигались в такт, утопая в исступленной страсти друг к другу. Я держал ее за спину, крепко прижимая к себе, пальцами чувствовал капли пота, катившиеся по позвоночнику, стискивал зубы, подавляя рычание, рвавшееся из груди в предвкушении пика, и накрывал ее распухшие от поцелуев губы своими, вбирая дурманящие стоны.

– Хого, – прошептала Рэйкен, выгибаясь.

– Да…

Она задвигалась быстрее, откинула назад голову, и я еще крепче сжал ее в объятиях. Напряжение достигло максимума. Я вцепился зубами в ее шею и, когда все мое естество наполнилось терпкой сладостью, выпустил в дождливую ночь хриплый крик от накрывшего с головой наслаждения. Она дрожала, тело становилось мягким. Рэйкен прислонилась лбом к моему лбу, обдавая лицо своим дыханием. Все вокруг было пропитано ее ароматом – слишком сладким и слишком пряным. Дождевая прохлада приятно окутывала тело, манила наружу – остудить разгоряченный разум. Но я лишь обнял Рэйкен за талию, прижался губами к мочке уха и умиротворенно закрыл глаза, желая еще ненадолго остаться частью ее тела.

«Моя, – мысленно твердил я, отпуская сознание на волю. – Как же хорошо, когда ты моя».

В эту ночь меньше всего я хотел уснуть, но стоило голове коснуться подушки, как меня тут же сморил сон. Я видел псов – с черной шерстью и яростным оскалом. Они были на холме – там, откуда мы впервые заметили башни Блуждающей крепости, – рыли землю мощными лапами, и из пастей стекала слюна. Я бежал от них вниз по склону, постоянно оглядываясь. И когда один пес оторвался от стаи и в два прыжка оказался у моих ног, я резко сел на футоне.