Мать Сумерек - Анастасия Машевская Страница 72

Бансабира улыбнулась с надеждой. И хотя Аймар понимал, что она лицемерит, все-таки был чуточку польщен.

Мужчина сдержанно кивнул. Он замолчал, осмысливая ситуацию, надолго, и Бансабира не смела его торопить, подбадривать, подсказывать, направлять. Решение такого рода следует принимать в одиночку. Бансабира надеялась — и отчаянно молилась в душе всем ликам Всеединой Матери Богов и людей, чтобы тан подписал договор. Аймар просил её подумать, она подумала. Теперь его черед.

— Ты знаешь, Бансабира, — начал Дайхатт так, словно слова давались ему с трудом. — Ты восхитительно страшная женщина.

Бану скривилась, играючи:

— Ты знаешь, Аймар, — в точности повторила интонацию тана, — говорить женщинам в лицо, будто считаешь их страшными, весьма чревато.

— Ты прекрасно поняла, что я сказал, — не изменившись в настроении проговорил мужчина. — Я только не пойму, почему, имея собственную силу духа, ума и армии, дойдя до столицы и практически смяв раману Тахивран, ты не заняла трон? Ведь, когда мы встретились впервые, ты явно едва покинула Гавань Теней. Неужели человек, способный отказаться от живой родни ради амбиций, отказался от всевластия в Ясе из-за убитого отца?

Бансабира откинулась на спинку своего кресла, расслабляясь, и заметно повеселела.

— О смерти отца я узнала, уже прибыв в лагерь. Но напасть тогда на раману и узурпировать власть было самой бессмысленной затеей. Воссядь я на трон Яса вместе с отцом, остальные одиннадцать домов обозвали бы меня наглой выскочкой и дружно, забыв былые распри, кинулись бы в атаку, все вместе. Большая часть наших сил была на юге, поэтому семейный чертог захватили бы в первую очередь — Раггарам, Маатхасам, Каамалам, Шаутам как раз недалеко бы пришлось перемещаться. Остальные раздавили бы нас в столице, водрузив на штандарты знамена с надписью в духе «За богов и их Тени!».

Аймар, когда задумывался над итогом Бойни Двенадцати Красок, предполагал что-то подобное.

— К тому же, если бы власть захватила я, каждый тан подумал бы: «Почему ей можно, а мне нет? Я ведь не хуже!». Распри возобновились бы, покуда хватало сил. А уж не знаю, как у остальных полководцев, я по своим людям видела, что преданность их не безгранична. Даже на юге становилось все меньше еды, все хотели к семьям домой. Было очевидно, что пользоваться своим войском мне остается все меньше времени. Да простит меня Кровавая Мать Сумерек, но отец тогда погиб невероятно своевременно: это дало мне отличный повод вернуться в родные земли так, чтобы никто не задавал вопросов.

Аймар выкатил глаза.

— Есть время для атаки и время для отступления. Тогда нужно было много времени, — продолжала танша, — чтобы заросли раны земли, чтобы заново заколосились поля, отяжелели кони и подросло новое поколение солдат. И это время еще не прошло. Займи я тогда столицу, я бы стала всеобщим врагом страны, — резюмировала женщина.

— А так им теперь стану я?! — вскинулся мужчина. Она собирается поквитаться с ненавистной раману его руками, так что ли?

Бансабира невозмутимо и почти небрежно пожала плечами:

— Зависит от тебя, Аймар.

Аймар, как обещал, дослушал все, что было ему сказано. И теперь тана несказанно бесило, до клекота в висках и зуда в кулаках, что эта неугомонная танша опять все решила за всех. Она не предлагала ему обсудить что-либо, она требовала принять свои условия. Напрасно

что ли она устроила этот балаган с Этером, с поездкой на крайний север? Все, чтобы показать ему, Аймару, что если он откажется, то весь Яс услышит потом какую-нибудь байку, вроде: тан Черного дома кинулся на помощь будущей невесте, которую доводил до отчаяния деверь по первому мужу, но, к сожалению, оказался совсем не приспособлен к диким неистовым холодам севера и или примерз в сугробе, или погребен под лавиной, сошедшей из-за летнего таяния, или вообще сорвался с вершины фьорда в Северное море и давно подкормил хищного кита.

Она обожает давить и настаивать на своем выборе для всех. Но сейчас она предлагает по-настоящему компромиссное решение для обоих, и сама же предлагает заверить договор письменно.

Они смотрели друг на друга мучительно долго, меняясь в эмоциях от настороженности и недоверия до решимости рискнуть и — выиграть.

* * *

Аймар тяжело вздохнул, сжал кулаки, в сердцах обозвал Бансабиру редкой сукой — и подписал все копии договора.

* * *

В тот же час из числа сопровождающих Аймара трое рванули в родной чертог за поверенным законоведом.

— Что ж, таким образом, осталось лишь одно, — обронил Дайхатт, когда вернулся в комнату к Бансабире.

— Иввани?

Аймар мрачно кивнул: он все еще не видел её.

— Я послала за ней, — отозвалась танша. Перспектива оставаться наедине с обозленным Дайхаттом и терпеть его недовольное молчание совсем не прельщала, и, едва тан подписал бумаги, Шухрану было велено привести Иввани.

— Звала, сестра? — совсем скоро Иввани зашла в комнату и вздрогнула, завидев Дайхатта. Она не знала, кто перед ней, но рослый, атлетично сложенный незнакомец о черных вьющихся волосах показался невероятно привлекательным.

Аймар тоже обернулся на вошедшую гостью. Костлявая — это первое, что мог бы сказать Дайхатт о девчонке. Иввани была хорошенькой на лицо — его страхи оказались беспочвенными, и уже было видно, что когда-нибудь из неё выйдет роскошная желанная женщина, в несравненных глазах которой рад будет утонуть каждый. Но сейчас… сейчас на вкус Дайхатта Иввани была слишком худая, слишком тонкокостная, недостаточно округлая и в груди, и в ягодицах, а узкие бедра вряд ли позволят ей родить полдюжины крепких ребятишек.

Тан украдкой кинул взгляд на тану Яввуз.

— Я не знала, что ты занята, — попыталась объясниться девица. — Шухран сказал…

— Я звала, Иввани, — тепло улыбнулась Бану, протягивая руку, чтобы придать сестре уверенность. — Заходи, представлю тебя.

Иввани приблизилась, храбрясь.

— Да благословит вас Кровавая Мать Сумерек, господин, — изящно поклонилась Иввани. Аймар вздернул брови и теперь открыто уставился на Бансабиру. Та только улыбнулась: не объяснять же ему, что Иввани абсолютно во всем пытается походить на высокородную родственницу.

— Иввани, моя сестра.

Девушка улыбнулась, заправив за ухо прядку распущенных, гладких, как смоляное озеро, волос.

Дайхатт, со снисходительной иронией приметив жест, кивнул:

— Да благословит и вас Мать Сумерек, танин, — он намерено подчеркнул её титул и улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой. У Иввани заблестели глаза и заалели щеки.

Остальную часть приветствия Аймар, к удивлению Бану, взял на себя:

— Я — ваш будущий муж, Иввани.

От того, как он произнес её имя, в груди девочки сладко замерло, а потом всковырнулась и поднялась неведомая прежде нежность.