Обреченные стать победителями - Марина Ефиминюк Страница 71

Я вела себя смирно, вежливо, ни с кем ни разу не поругалась (один раз и не по моей вине, все вокруг жутко нервные). Влюбленная ведьма зачехлила метлу и отдала ее кастеляну. Забыв снять бантик. Вредный старик решил, что над ним издеваются и орал, как потерпевший. До сих пор не понимаю, чего он взбеленился. Форстад купил у него списанную метлу, но орудие труда вернулось совершенно бесплатно. Прибыль на лицо, вернее, в кармане. Чего еще желать?

Ведьмовская собственность вообще досталась ему случайно! Сорвался обмен метелки на коридорный светильник. Смотритель общежития в последний момент надумал изъять ее нахрапом, вот из вредности и отдала кастеляну. А что с ленточкой? Так метла домашняя, ухоженная и облагороженная. Радоваться надо, а не вопить дурниной до хрипоты в голосе.

Я была слишком занята, чтобы думать о мелочах, даже о самых насущных и банальных. С приходом холодов вдруг понадобились сапоги, ведь по какой-то возмутительной причине зима не подумала их принести в корзиночке под дверь и не материализовала в сундуке, где хранились теплые вещи, переданные теткой Надин с нарочитым.

Обо всем этом и чуточку о том, как в середине ночи выставляла из комнаты белобрысого сноба, я думала, пока шагала из обувной лавки обратно в академию. День выдался солнечный и студеный. Настроение было преотличное, что со мной вообще случалось исключительно редко. Пальцы леденели, в сумке дубели новые сапоги с натуральной меховой подстежкой и устойчивым аккуратным каблуком.

Вместе с замерзшей толпой, ожидавшей разрешения постового перейти оживленную улицу, я шагнула на мостовую и почувствовала резкий, сильный удар в спину. Еще один шаг сделала по инерции… и оказалась нос к носу с Илаем в общежитской комнате, щедро залитой прозрачным дневным светом.

От внезапной смены декораций голова пошла кругом. Но страшнее было смотреть на парня. Он стоял неподвижный, словно окостенелый. Руки спрятаны в карманы штанов, голова склонена к плечу, словно он чем-то ужасно заинтересовался, но лицо не выражало никаких эмоций, а в пустых безразличных глазах отражалось пламя. Понимаете? Самое настоящее пламя!

Я порывисто обернулась. В воздухе полыхал бумажный комок. Вокруг кружил пепел, затухающие мелкие обрывки слетали на пол. Огонь стремительно съедал основное блюдо, дрожал, надеялся на продолжение банкета – хоть куда-нибудь перекинуться, но маг держал пламя в узде.

Сквозь гул в ушах звучал чужой слабый голос, словно доносящийся из-за глухой каменной стены:

– Адептка Эден, придите в себя!

На мгновение перед лицом мелькнула перекошенный Армас с покрасневший от холода носом. Кажется, он тряс меня за плечи. Я была бы рада вернуться на морозную улицу, сбежать из чужой комнаты, прекратить подглядывать за чужой жизнью через замочную скважину, но не могла вырваться из оков странного видения.

– Очнись, демон тебя дери! – тряхнули меня от всей души.

Я вернулась в собственное тело, с изумлением уставилась на магистра, стискивающего мои плечи. Видимо, обнаружив, что взгляд у адептки стал осмысленный, он рявкнул мне в лицо:

– Маленькая идиотка, какого демона ты остолбенела посреди мостовой! – От его дыхания шел пар, и почему-то это простое обстоятельство, доказывающее, что первостатейный маг Армас, самый обычный человек и дышит, как простые смертные, меня страшно удивил.

– Здравствуйте, магистр, – очень вежливо поприветствовала я, хотя, наверное, было глупо здороваться.

– Здравствуйте? – охнул он. – Тебя чудом не сбили. В последний момент оттащил за шкирку.

Справедливо говоря, он точно тащил, а не нес на руках, как благородный герой. Платок у меня съехал с головы, волосы торчали в разные стороны, лезли в глаза и рот, а на теплом пальто под воротником не хватало пуговицы. Видимо, оторвалась, когда я подвергалась решительному спасению.

– Спасибо большое, магистр.

– Спасибо?

– Ага. За то, что оттащили меня за шкирку. Мне пора. Да?

– Я… – Он потряс красным от холода пальцем, что-то желая высказать, но только процедил:

– Идите, адептка Эден. С глаз моих. Подальше.

Уходила действительно быстро, скорее галопом, чем торопливым шагом. Добравшись до общежития, первым делом ринулась на восьмой этаж, с трудом заставляя себя не перепрыгивать через ступеньки, и перед комнатой Илая от беспрерывного марафона вдруг почувствовала, что готова скончаться от усталости.

Только я занесла кулак, чтобы постучаться, но дверь открылась.

– Сегодня хороший день, – улыбнулся он.

– Почему? – пропыхтела я, опираясь на косяк и пытаясь перевести дыхание.

– Аниса Эден так хотела меня видеть, что неслась вприпрыжку. Ты выглядишь очаровательно взъерошенной.

Еще небрежно расстегнутой, не очень приятно распаренной и совсем нехорошо задохнувшейся – плохой образчик очаровательности, но, если парню нравится, зачем переубеждать.

– Вообще я неслась, чтобы похвастаться новыми сапогами, – потрясла сумкой. – Ты же заинтересован в женских сапогах?

– Не особенно, но я с большим удовольствием полюбуюсь на женские ноги в этих сапогах, – промурлыкал он.

Комната выглядела обычно. Воздух холодный, свежий, видимо, окно только закрыли, но Илай вообще был любитель устроить северную долину и вечную мерзлоту. Пол чисто выметен, ни намека на то, что недавно здесь разгоралось злое пламя. В нерешительности я оглядывалась, пытаясь найти доказательства, что вовсе не сошла с ума, и со мной приключилось видение, а не галлюцинация.

Решительно повернувшись к Илаю, я произнесла:

– Хочу кое-что спросить, и ты сделаешь вид, будто совершенно не удивлен. Договорились?

– Спрашивай, – согласно кивнул он.

– У тебя все хорошо? Ты в порядке?

Вдруг он поменялся в лице. Думала, что прямо сейчас меня выставят за дверь и предложат не лезть в чужую душу, но Илай растерялся. Кажется, впервые на моей памяти. Он не дрогнул даже в лабиринте иллюзий, когда обыскивал чердак родительского особняка и глотал пыль с чехлов, прятавших старую детскую мебель, но сейчас любой дурак, если он не слепец, угадал бы, что у парня неприятности.

– Скоро все познакомятся с господином Форстадом-старшим. Он приезжает, – бесцветным голосом проговорил он. – А в остальном все отлично.

– Отец решил тебя навестить?

– Мой отец никогда никого не навещает, Аниса, – сухо ответил Илай. – Он появляется, когда ему что-то сильно не нравится.

– И что ему не нравится? – у меня пересохло во рту.

– В Дартмурте ему не нравится только один человек.

В голове мелькнуло испуганное: «Высокородный папочка приедет по мою, что ли, душу?!»

– Я, – спокойно признался Илай.