Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады - Дмитрий Емец Страница 71

– Ты, смотри, пока помалкивай! Пусть девочка хоть впорядок себя приведет, чтобы всякие Холы не издевались. А будут спрашивать,куда идешь, – делай глупое лицо с физкультурным уклоном. Это у тебя хорошополучается! – проинструктировала она его.

– Сама иди! – заупрямился оруженосец.

Гелате это «сама иди!» не понравилось.

– Не перетягивай одеяло на себя! А то еще отдадут, инепонятно будет, чего с ним делать, – предупредила она с угрозой.

Качок выразительно посмотрел на нее, ведром зачерпнул изреки воды и неторопливо ушлепал за пригорок, откуда доносились громкие голоса.

– Совсем распоясался! Если и дальше так будетпродолжаться, придется попросить Таамаг на неделю взять его на воспитание. Хотяэто, конечно, крайняя мера, – озабоченно заметила подмосковная валькирия.

Когда оруженосец вернулся с рюкзаком, Гелата наскоропросмотрела его содержимое и вытянула легкие брюки, носки и брезентовую курткус железными пуговицами.

– Это стопудово подойдет. Правда, и остальное не малобудет, но остального мне жалко, – честно сказала она, передавая вещиБагрову.

– Ты, значит, знаешь уже, что она не волчица… –утвердительно произнес Матвей.

– Ага.

– Откуда?

Гелата обошлась без ссылок на верблюда. Правда, и подробныхпояснений давать не стала – только ткнула пальцем в лоб.

– У валькирий существует внутренний телеграф. Словамине объяснишь, но когда что важное происходит – мы чувствуем. Как она?

– Нормально. Аппетит только… хм… волчий.

– Ну это-то понятно. А ты сам как?

Багров смотрел на Гелату задумчиво. Лгать ей ему не хотелось.Странная штука жизнь! Продавать колбасу не преступление, даже если она изспаниелей, а продавать чувства и слова – преступление. Видимо, объяснение втом, что не все, что подходит желудку, подходит мозгам.

– Сносно, – сказал он. – Хотя, конечно, рад ужасно!

Гелата испытующе посмотрела на него и внезапно улыбнулась.

– Ну раз с рыбкой играешься, значит, и правда,рад, – заметила она утешительно.

У Матвея потеплело на сердце, и с Гелатой поговорил хорошо,без нервозности. Даже не оглянулся на двух помеченных зеленой краской «отумыкания» куриц, любознательно расклевывавших дохлую мышь в поисках протеиновдля натуральных деревенских яиц, на которые уже записались в очередь двасемейства дачников.

– Когда будете готовы – перебирайтесь к нам. Теперьодним лучше не оставаться, – сказала Гелата напоследок.

– Почему?

– Где-то близко мрак. Мы на военном положении. Нашипрочесывают лес, поддерживая постоянную связь. В этих муромских лесах магиядействует нестабильно, так что приходится работать буквально на ощупь.

– Откуда ты знаешь?

Гелата вновь клюнула себя ногтем в лоб.

– Эссиорх сообщил! Первой пропала Ната. Через какое-товремя Чимоданов, и сорок минут назад Мошкин. Корнелий клянется, что виделиздали Арея и с ним какого-то громилу и атаковал их маголодией.

– И что, не попал? – поинтересовался Багров.

Гелата улыбнулась.

– Флейта оказалась… хм… забита рисом. Кулек порвалсяили что-то такое. Вот за что я люблю копье – оно ничем не забивается. И спредохранителя его снять не забудешь.

– Корнелий – это который вечно всех на дуэль вызывает?На два и по шлепку? – насмешливо уточнил Багров.

– На шесть и по хлопку! – поправила Гелата.

– Он мог и напутать, – сказал Матвей.

– Он – мог. Но и Даф подтверждает, что видела Арея.

У Багрова испортилось настроение. «Раз Корнелий и Дафна тут,значит, и Мефодий тоже где-то поблизости ошивается», – подумал он сдосадой.

Гелата быстро вскинула на него глаза.

– Что-то тухлятиной пахнуло! Небось старые обидкизавонялись, – сказала она, красноречиво касаясь указательным пальцемсвоего носа.

– Откуда знаешь?

– Ну я же все-таки валькирия воскрешающего копья! Частобывает, что время прошло, а обида осталась. Опасная штука эта обида. Главноеизжить ее поскорее, пока она не закисла внутри. А то, знаешь ли, пованивает всердце, точно в холодильнике что-то гниет, – сказала она.

Матвей предпочел отмолчаться. Он не был готов рассуждатьсейчас о Мефе.

– А дриада-то где? Нашли? – спросил Багров.

– Нет, но она где-то рядом. Хуже, что и мрак навернякао ней знает. В общем, если в ближайшие сутки обойдется без хорошей драки, прошусчитать меня круглой идиоткой с выдачей официального удостоверения.

Ирка одежде обрадовалась. Хотя она и спокойно относилась ктряпкам как таковым, все же ей не нравилось быть закутанной во что попало, какплененный на Березине француз.

– Ух ты! Ты ее что, в реке наловил? – спросилаона, с любопытством вертя железную пуговицу.

– Это Гелаты.

– Если не ее мамы… Смотри: на пуговице якорь! У Бабанипохожие пуговицы были, когда она для театра шила, – определила Ирка сознанием дела.

Переодевшись, валькирия ощутила, что жить можно. Даже болеетого – нужно. Вскоре вошел Багров, раздобывший у деда хлеба и у соседки молока.Молоко было козье. Ирка определила это по особому, чуть горьковатому привкусу.

– Все-таки здорово, что ты есть, – сказала онаБагрову.

– Ага. Я и сам этому не нарадуюсь, – произнесМатвей.

– Не исчезай больше.

– Это я-то исчез? Даже за молоком?

Как будто ничего особенного сказано не было, но Иркаиспытала к Матвею острое чувство благодарности. Другие умеют слУшать, а Багров– слЫшать.