Грозный змей - Майлз Кэмерон Страница 71

Та-се-хо эта зима тоже помогла. Он выглядел теперь моложе и сильнее, и, когда сок забродил в деревьях и к войне стали готовиться всерьез, именно он, несмотря на свой почтенный возраст, предложил идти.

– Я слыхал, что матроны и шаманы считают, что ранняя весна – самое опасное время для путешествий, – заметил Нита Кван. На самом деле он надеялся, что ему скажут обратное. Его жена ждала их первенца, и он хотел скорее оказаться дома.

И еще он хотел оказаться подальше от бесконечных искушений этих залов, от сверкающих глаз, от верных друзей, от новой славы. Нита Кван был воином. Нита Кван, друг Сказочного Рыцаря. Нита Кван, союзник герцогини Моган.

Та-се-хо кивнул, как кивал всегда, когда молодые люди говорили разумно:

– Это так. Мягкий весенний снег самый опасный. Когда идет дождь со снегом, те, кто путешествует по землям Диких, гибнут. И все же, – старый охотник сел удобнее, – я видел во сне, что людям волшебников придется еще тяжелее. Рхуки? Они умирают быстрее нас, когда лед ломается и вода движется. Его люди? Его союзники? Без снегоступов им далеко не уйти. Даже и с ними… В это время года ходят люди. Это небезопасно, но наши враги опаснее снега. Мы знаем ту землю, и снег, и ручьи, текущие под снегом.

Тапио, Сказочный Рыцарь, появился откуда-то и сел рядом. Он быстро восстановился после дуэли с Шипом, но она оставила на нем след. Лицо у него осунулось, а одно плечо теперь торчало выше другого.

– Ваш-ш-ши люди. Нужно двигатьс-ся быстро. Тихо, – в улыбке сверкнули клыки, – пока Ш-ш-шип не заметит. – Он кивнул Та-се-хо. – Ты умный, охотник.

– Я видел сон, – Та-се-хо склонил голову, – предки рассказали мне, что по весеннему снегу мы сбежали от вас.

Тапио грустно улыбнулся.

– Возможно. Времена меняютс-с-ся. Враги меняютс-с-ся.

– Ты многих из наших убил, Тапио, – сказал Та-се-хо.

Тапио поднял руку и помахал взад-вперед, как будто искал равновесие.

– А теперь я многих спас-су.

Герцогиня Моган, невероятно грациозная, несмотря на неповоротливость змеиного тела, присела рядом. Леди Тамсин сопровождала ее. Она взмахнула ладонью, и их окутал сверкающий занавес пурпурного огня.

– Время, – прожурчала Моган, как будто отвечала на какой-то вопрос.

– Я видел сон, – сказал Та-се-хо.

– Мой слух не ограничен той крошечной частью мира, что доступна людям. И не так уж я и стара. Вы хотите уйти по весеннему снегу.

Нита Кван подумал о своей беременной жене.

– Он предлагает уводить сэссагов сейчас.

– Мой народ в это время ни на что не способен, – сказала Моган. – Пока солнце не согреет холмы, наши поля могут защищать только наши человеческие друзья, – она показала зубы, – и все же мы не совсем бессильны. И нам не нужно идти так далеко.

– Вы можете это сделать? – спросил Тапио у Нита Квана.

Нита Кван пожал плечами, воздев руки:

– Та-се-хо говорит, что да. Я не великий воитель и ничего не знаю о походах в это время года. Знаю только, что будет тяжело, холодно и сыро.

Та-се-хо засмеялся:

– А в землях Диких нам когда-то бывало не холодно и не сыро?

– Дам вам нес-сколько игруш-шек, – сказал Тапио. – С-с-с ними с-станет легче.

Нита Кван поклонился:

– Сэссаги благодарят тебя.

Моган фыркнула.

– Я отправлюсь домой через неделю-другую, когда озеро вскроется. Приводи своих ко мне. Мы станем друзьями.

– Воинов не надо, – добавил Тапио.

Нита Кван и Та-се-хо ответили:

– Мы знаем, что делать.

Путешествие вокруг Внутреннего моря оказалось непростым. Настолько непростым, что впоследствии Нита Кван думал, что жизнь в рабстве по сравнению с ним легка.

Их было трое и трое саней. Тапио и Тамсин дали им несколько волшебных вещиц: глиняный горшочек, который всегда сохранял тепло, днем и ночью, да еще и делался то более, то менее теплым. На санях он еле согревал руки, но в пещере пылал, как костер. Всем достались рукавицы, которые леди Тамсин и ее девушки сделали из легкой шелковистой материи. Рукавицы всегда оставались сухими и теплыми. Гас-а-хо смастерил маленькую штучку, с помощью которой мог разжигать огонь.

– Мне помог ее сделать Тапио, – скромно говорил он, – он и леди многому меня научили.

Со всеми этими чудесами, с теплой одеждой, сшитой женщинами Н’Гары, с одеялами, доставшимися им от повстанцев, с добрыми пожеланиями всех мужчин, женщин и тварей в крепости, они все равно еле выжили.

День за днем они шли по мягкому снегу. Ноги в снегоступах тонули по лодыжки, а порой и по колени, так что всего через полчаса шагать становилось мучительно, а через восемь часов начинало казаться, что ты идешь по глубокой глине. Порой на пути попадались коварные реки, и приходилось снимать снегоступы, проваливаться в старый снег по пояс и медленно, терпеливо перебираться через поток по камням, след в след. И тащить санки с собой. С каждым днем реки разливались. По льду прудов и озер все еще можно было двигаться быстрее, но он мог вскрыться в любой момент.

Они шли так быстро, как только могли. На ночлег вставали в таких местах, где летом не встал бы ни один разумный человек. На голых камнях, в снежных пещерах, образовавшихся под двумя склоненными елками, под нависающими скалами, посреди березовой рощи. Костры тонули в снегу, так что их приходилось разжигать на решетках или мокрых бревнах. Спали на санях. Никто не мылся и не менял одежды.

Та-се-хо постоянно курил. Но он не позволял спутникам поддаваться усталости. Когда они обогнули бесконечные болота и преодолели мягкий снег полуострова Н’Гара, он повел их по краю Внутреннего моря, и за два дня они прошли по льду порядочное расстояние.

А потом лед треснул, и Нита Кван провалился под воду.

Путники были близко к берегу. Они переходили большой залив и подошли к опасному краю льда и к чистой воде. И в конце дня в надежном на вид месте Нита Кван свернул в сторону, чтобы помочиться в чистый белый снег, и сделал несколько шагов от дорожки, пробитой их санями.

Он почувствовал, что лед подается под ногами, увидел, что снег потемнел, и тут же – быстрее, чем успел подумать, – он упал, и черная вода сомкнулась над его головой.

Он никогда не ощущал такого холода. Только в этой воде он узнал, каким холодным бывает мир. Он не мог дышать. Он ничего не видел. И немедленно впал в панику.

И тут его вытащили.

Гас-а-хо вырвал его из воды одним мощным движением, подхватив за притороченное на плечах свернутое одеяло, державшееся на воде. Гас-а-хо пришлось подбежать к полынье, плюхнуться на снег и схватиться за одеяло. Та-се-хо держал его за ноги.

Лед под ним трещал, как будто ворчало что-то живое, и Та-се-хо потянул обоих назад, и потом они долго ковыляли среди ледяных торосов над мелкой водой, которая не обещала немедленной гибели.