Gaudeamus igitur - Лариса Телятникова Страница 70

Похоже, Рихтер пришел к такому же выводу. Он еще раз посмотрел на меня, точно запоминая, и вышел в коридор.

Магистр в синем плаще склонился над бесчувственным, но относительно живым Гением…

…и в этот самый миг над моим ухом раздалась звонкая трель будильного заклинания.

Зал исчез, сменившись привычной темнотой под веками; открыв глаза, я обнаружила себя лежащей в собственной постели, с подушкой, валяющейся на полу, и одеялом, сбитым набок.

Не обращая внимания на беспорядок, я села на кровати, прислонилась спиной к стене. Мрыс дерр гаст… сил было до смешного мало, точно всю прошедшую ночь я колдовала без передышки. Или — точно то, приснившееся, и впрямь выпило из меня немалую часть энергии.

Но это ничего. Энергия восстановится. Она уже восстанавливается: закрыв глаза, я услышала знакомые токи, несущие силу из одного энергетического центра в другой. Аура, магическое поле, сила стихий… все это мы учили едва ли не наизусть, все это я рассказывала Фенгиаруленгеддиру на бесчисленных контрольных, практических и зачетах…

Хватит, Яльга, устало прервала я саму себя. Хватит. Не сейчас.

Дело не в этом.

Дело в том, что сон, приснившийся этой ночью, снился мне уже не в первый раз. Четыре года назад, помнится, он тоже пришел. И восемь лет назад. И двенадцать. «Лишний день», двадцать девятое снежня — как же я ухитрилась забыть, что нынешний год високосный?!

Вопрос был риторический. Я забывала это всякий раз — через несколько дней после видения последняя ночь зимы будто вычеркивалась у меня из памяти еще на четыре года. Это было невероятно, невозможно, просто смешно, но это было так, и я ничего не могла с этим поделать. Вот и сейчас… разве вспомнила я во сне, что уже видела этот зал и этих людей?

Голова потихоньку начинала болеть — я чувствовала, как в висках пробуждается знакомая тягучая ломота. Еще бы. Спешное восстановление резерва с задействованием механизмов экстренной защиты — это вам не баран чихнул. Здесь травками Полин не обойдешься. Да. Я не была пророчицей, но почему-то ни на секунду не усомнилась: сон не просто в руку, он настоящий. Что все было именно так, как я и увидела… вот уже в третий раз.

Я вспомнила Тьму, заполнявшую собой защитный купол. Вспомнила — неожиданно ярко и четко — того адепта, которого почему-то даже сейчас хотелось называть Гением. Вспомнила Эгмонта… впрочем, нет, это имя не подходило тогдашнему Рихтеру, оно слишком прочно ассоциировалось у меня с нынешним. Немудрено, что я так и не смогла его узнать, — кто бы мог предположить, что двенадцать лет назад наш магистр мог терзаться самыми что ни на есть натуральными комплексами? Эгмонт, честно уверенный, что таланта у него раз-два и обчелся… Я вспомнила последний проведенный им практикум и только нервно хихикнула. Да. Люди меняются, ничего не скажешь.

Интересно, кстати, а кто же был тот третий, ругавшийся с волкодлачьим акцентом? И… и какое отношение я имею к прошлому Эгмонта вкупе с его юношескими проблемами? Учитывая, что сон снился мне еще в те приснопамятные времена, когда ни в каких студентках я не числилась и никаких Рихтеров знать не знала?

Ладно. Надо собираться на занятия. Третьей парой у нас будет боевая магия — на ней и выясним, что к чему.

Или по крайней мере попытаемся выяснить.

Как было сказано выше, боевая магия стояла у нас сегодня третьей парой. Выяснять что-либо раньше я не собиралась — выяснение могло и затянуться, а перемены, к сожалению, небесконечны. Так что мне оставалось тихо злиться и считать минуты до конца второй пары.

Точнее, я думала, что случится именно так. На деле вышло иначе: гном с трудновыговариваемым именем, похоже, не забыл о разговоре с Эгмонтом и потому нагрузил меня так, что все лишние мысли мигом вылетели из моей многострадальной головы. И то сказать, у кого бы они задержались, если от тебя требуют левитировать маленький стул, удерживая его в таком равновесии, чтобы хрустальная вазочка, до краев полная вишневого варенья — а варенье было заколдованное и от штанов, если что, не отстирывалось, — даже не пошатнулась?

Я отлично знала, что помимо неотстирывания добрый гном снабдил варенье еще парой дополнительных свойств — таких, как, скажем, способность проступать на стуле даже после того, как, казалось бы, ты все оттуда смыл. И мне совсем не улыбалось разбираться со всеми адептами, кто станет сидеть на запачканном стуле после меня. Я, конечно, боевой маг и все такое, но меня по-простому возьмут числом.

Одновременно с левитацией от меня потребовали в сжатые сроки решить задачку из геометрического курса. Гном Фенгиару-кто-то-там, как все гномы, очень любил математику и охотно приобщал к высокой науке любимых студентов. Так что первая моя мысль возникла одновременно со звонком, а может быть, даже чуть позже, после того как я аккуратно опустила стул на место и торжественно сняла с него вазочку. Конечно, было бы очень красиво слевитировать листочек с решением задачки магистру на стол, но сил у меня оставалось мало, а впереди ждала практика боевой магии.

В коридор я вышла уже буквально на автомате. В голове прыгали синусы и косинусы, изредка перемежаясь с оставшимися от предыдущего урока иксами и константами. Впрочем, вру, была и еще одна мысль: о том, что гномов, равно как и великих математиков, у меня в родне не имелось.

Генри, севший со мной, имел еще более мрачный вид. Ему не пришлось решать задачки — хватило и того, что он ухитрился перевернуть-таки вазочку, но, спохватившись, прокрутить ее в воздухе так быстро, что из нее не успело упасть и капли. Теперь вампир мучительно пытался сообразить, как это его так угораздило. Вспомнив, что гном, с одобрением посмотревший на вазочкино сальто, пообещал в следующий раз налить чего-нибудь пожиже, скажем крутого кипятка, я пожалела герцога и отложила улучшение моего настроения на потом. И то сказать, от предыдущего раза Эгмонт отходил достаточно долго, а теперь хор звучал гораздо слаженнее, да и лягушки прыгали все более и более натурально.

Боевая магия — сперва практика, потом теория — стояла сегодня второй и третьей парой соответственно. После Фенгиаруленгеддира и его вазочек с вареньем народ еле полз по коридору, шумно жалуясь на печальную судьбу и суровых наставников. Благородный Ривендейл молча разминал пальцы; я покосилась на него, поймала ответный косой взгляд и неожиданно улыбнулась. Нет, все-таки славно мы сработались! Если бы не Матильда, кто бы знал, что и у герцогов случаются просветления?

Но чем бы я ни была обязана госпоже ле Бреттэн, хорошо все-таки, что отныне у меня снова появятся хоть какие-то, но оценки!

Насвистывая на ходу какую-то эльфийскую песенку, я подошла к кабинету практикумов одной из первых. Дверь была открыта, и я было насторожилась — так поступала обычно Матильда, а не Эгмонт, — но элементаль так довольно ворочалась в косяке, что сомнения отпали сами собой. На примере собственной флуктуации я отлично знала, как именно ведут себя элементали после долгожданного возвращения хозяина.

Впрочем, никто из адептов не заметил ничего необычного. Мы ввалились внутрь, скинув сумки на привычное место у стены; хмурый Хельги потирал щеку, украшенную пятью глубокими царапинами, братья аунд Дарру громко обсуждали какую-то эльфийскую оперу, а кто-то из вампиров рассказывал анекдот. Герцог Ривендейл мрачно смотрел в окно, с демоническим видом скрестив руки на груди, — видно, предчувствовал очередные два часа сплошного безделья. Я посочувствовала ему и запоздало сообразила, что, наверное, следовало бы предупредить приятелей о грядущих изменениях в учебном процессе.