Крест на башне - Андрей Уланов Страница 70

Выполнение пункта два значительно осложнялось как недостатком специалистов, — из всего батальона только три, считая вашего покорного слугу, офицера и пятеро нижних чинов имели прежде дело с инженерными боеприпасами, — так и отсутствием этих самых инженерных боеприпасов. Конечно, мы могли разнести все в прах и пыль и без них, — дурное дело, как говорится, нехитрое. Соль заключалась в том, что проделать это требовалось не абы как, а исключительно в нужный момент и в правильном порядке.

Первый «Лунь» вырулил на полосу через тридцать семь минут. За ним последовал второй… потом вышла небольшая заминка, благополучно разрешившаяся лаконичным зэ-вэ [30]от Марченко.

Еще через сорок две минуты на полосе остался только один аэровагон — тот, что ждал «подрывников».

Господа, знаете ли вы, что такое капсюль-детонатор? Капсюль-детонатор, да будет вам известно, — это такая блестящая медная трубочка, которая всем видом так и просится, — проклятая интеллигентская привычка! — чтобы ее повертели в руках. Стандартный результат взрыва капсюля-детонатора — три оторванных пальца и выбитый глаз. Плохая игрушка, нехорошая игрушка… вот только без нее иногда становится скучновато.

Ракетница в руке дергается, и ослепительно-белый шарик улетает вперед, касается земли, подпрыгивает, летит… впрочем, куда он полетит дальше, меня уже не волнует. А вот тот факт, что в точке касания из-под земли выпрыгнула дюжина ярко-рыжих огненных язычков, — как раз наоборот. Я разворачиваюсь и что есть сил в ногах бегу к аэровагону.

Вначале полыхнуло на стоянке. Обычно такие взрывы бывают лишь в дешевом синематографе, реальная же техника взрывается куда менее зрелищно. Но если под каждый самолет заранее подкатить 5—6 бочек с керосином и в каждой из них примерно посредине проткнуть штыком десяток дыр, — картина получается воистину феерическая.

Нас, оставшихся, было всего пятнадцать, места хватало всем, так что мы крикнули пилоту, чтобы не закрывал пока люки — и, когда вагон пошел на взлет, были вознаграждены видом заработавшего ракетного блока. Огненные стрелы с визгом полосовали темноту и исчезали в гостеприимно распахнутых настежь воротах склада боезапаса. На восьмой или девятой ракете склад, который и без того наверняка был до глубины души возмущен разлитым по полу керосином, не выдержал этого издевательства и взорвался. Красиво. Полагаю, склад ГСМ взорвался не хуже, но пока мы разворачивались над бывшим аэродромом, он только начинал гореть…

* * *

Это было очень удобное место. Две цепи невысоких холмов образовали нечто вроде небольшой, метров триста в самом широком месте, долины, дорога ныряла как раз в нее. Хорошее место.

Нашей роте достался южный участок, то есть мы должны были разбираться с гостями из глубокого тыла. Сам комбат вместе с первой ротой устроился на северной стороне, изготавливаясь к встрече отступающих фронтовых частей синих, по поводу чего «социализировал» в пользу первой роты все три пускача, оставив нас лишь с бронебойками. Впрочем, позиции для них решено было на всякий случай подготовить… три сотни метров — не бог весть какое расстояние и успеть перетащить их, если помянутый случай решит настать, задача вполне посильная, было бы куда.

Первую линию траншей мы закончили где-то за полчаса до рассвета. Ерофеев, критическим оком оглядев, — благо, посветлевшее небо вполне позволяло сие проделать, — результаты наших усилий, скептически хмыкнул, но объявить личному составу двухчасовой «перекур» все-таки разрешил.

Выспаться, правда, толком все равно не получилось: вскоре воздух наполнился воем турбин. Аэровагоны. Вот кто точно валился с ног, так это их пилоты: четвертый рейс сюда и шестой вылет с начала операции, и почти сразу же следом за ними подошли «Скифы». Пришлось подниматься самому, затем не самым печатным словом, а кое-где и пинками, поднимать пятерых солдат из взвода Дейнеки и гнать их вниз, на заклание высокому худому механику, который после получасового полета в обществе ракет и бочек с горючим был отнюдь не преисполнен смирения и кротости.

Ровно в шесть часов тридцать две минуты, если верить хронометру Волконского, а также завалявшемуся у меня в вещмешке отрывному календарю, — очень удобная вещь для «козьих ног», — через минуту после того, как первый луч дневного светила полыхнул из-за края земли, «Скифы» поднялись в воздух и, заложив напоследок крутой вираж над нашими головами, ушли вдоль дороги на север. Оперативный плацдарм «Барсук-2», как значилась наша долина в оперативных бумагах штакора, начал действовать.

Улетели они недалеко. Минут через пять до нас донеслись приглушенные хлопки взрывов, самые оптимистичные уверяли, что они различают даже слабое татаканье авиапушек. Затем земля под ногами слабо вздрогнула, и над горизонтом поднялся столб черного дыма.

Должно быть, синие артиллеристы из проштурмованной колонны были изрядно удивлены, попав под удар авровских турбокоптеров в столь удаленном от линии фронта месте. Полагаю также, что они удивились значительно больше прежнего, когда те же самые машины всего несколько минут спустя вновь появились над их колонной.

Нас же пока никто не беспокоил, что не могло не радовать, ибо боеприпасы обещали подвезти лишь через рейс или два и то при условии, что «Скифы» не израсходуют к тому моменту доставленное ранее. Кое-чем мы, правда, «под шумок» разжились на аэродроме, но все равно, это минут на пятнадцать-двадцать хорошего боя, и то с поправкой, что новичков среди нижних чинов нет и цену патронам все знают твердо.

Только через полтора часа на горизонте возник пыльный шлейф, неторопливо перемещавшийся в нашу сторону.

Мой слабенький «Никон» позволил определить лишь сам факт наличия машины на кончике шлейфа. «Цейсс» штабс-капитана был в этом отношении явно лучше — опустив бинокль, Овечкин озабоченно сообщил, что к нам едет автобус, причем, похоже, гражданский.

Это было крайне некстати. Пропустить мы их не могли, даже если бы они сумели не обратить внимания на свежеотрытые окопы, то не заметить посадочную с ее штабелями ракет и бочонков было попросту нереально. Оставить как пленных, значило бы выделять кого-то для присмотра за ними и, потом, как только за нас возьмутся всерьез, можно не сомневаться, долина тут же превратится в филиал преисподней с соответствующими последствиями для всех, кто в ней будет находиться.

Положение спас лейтенант Волконский. Длинно выругавшись, надо полагать, в порядке разминки, он отстегнул от своей трофейной камуфляжки погоны, подхватил пулемет и, спустившись вниз по склону, встал на середину дороги метрах в ста от наших окопов.

Точно процитировать его обращение к водителю автобуса я не смогу: до нас доносились лишь отдельные обрывки «специфических морских терминов», но даже и они заставляли двух унтеров в соседнем окопе одобрительно кивать и прицокивать языками. Водитель, правда, тоже не остался в долгу, но на стороне лейтенанта было осознание моральной правоты, а также превосходящая огневая мощь. Очередная тирада, подкрепленная фонтанчиками песка в полуметре от передних колес, заставила водителя понять всю глубину своих заблуждений. Автобус, пятясь, сдал на полсотни метров назад, развернулся и покатил обратно, ну а мы приветствовали возвращающегося героя восторженным свистом и бурными аплодисментами.