Посол Господина Великого - Андрей Посняков Страница 70

От кузней — сараюх щелястых, ветхих, повалил народец, огнем прокопченный. Кузнецы, подмастерья, молотобойцы. Мужики все больше здоровые, осанистые. К ним молодежь, что у реки без дела болталась, с интересом:

— Не нужон молотобоец-то, дядько Кузьма?

— Взял уж. Вот, может, Трофиму… Эй, Трофиме!

— Три полушки в седмицу.

— Одначе маловато.

— И мои харчи.

— Подумать бы.

— Ну, думай, думай, паря! Народишку-то, гляди… Так что — чеши башку!

Тут и Олег Иваныч с Олексахою:

— Заработать хошь, паря?

— Как не хотеть.

— Места здешние знаешь?

— Округу знаю.

— А погосты дальние?

Зачесал бороду молодец, задумался. Головой покачал грустно. Нет, мол, не знаю дальних.

— Молодец, честен. Охоту ведаешь ли?

— Из лука в глаз беличий попадаю!

— Не обманываешь?

— Вот те крест!

Перекрестился парень размашисто. В плечах — сажень косая, кудри русые вьются. Лицо рябое, простоватое.

— Звать-то тебя как?

— Терентием.

— Ну, приходи, Терентий, к Успенья храму, к заутрене. Потолкуем. Откель будешь-то?

— С Мелигижи, половника Елпидифора сын.

— Слыхали про Елпидифора, человек честный.

Так троих выцепили. Все молодые парни. Терентий да Зван с Еремеем. По виду — люди хорошие, вот только жаль — дорог дальних не знают. Пришлось в корчму идти, где ранее Кривой Спиридон хозяйничал… Непонятно было, что и пожелать душе его многогрешной, Царствия Небесного или геенны огненной…

В корчму и зашли. За ними человечек в треухе заячьем ужом болотным проскочил-просочился. В уголке темненьком неприметненько притулился. Навострил уши. До того в малой кузне самострел за мзду малую сторговал по случаю. Малость, правда, испорченный самострел-то — ложе прогнило, да и тетива — не Бог весть. Уж ладно — какой есть пригодится. Тем более — на авось купленный. Положил оружье в котомочку, с болтами-стрелами короткими вместе. Так и в корчму зашел, с котомкою.

Нет, ничего не изменилось в корчме за прошедший год. Те же стены закопченные, тот же очаг, те же лавки. Даже посетители — казалось — те же. Правда, судя по разговорам, больше приезжих. Мясо продавали, убоину. Теперь гулеванили, барыш подсчитав.

— Эй, хозяин, а ну тащи чего хмельного! Да пирогов, да каши!

Олег Иваныч с Олексахой пива взяли по кружке. По осени, как работы земельные кончились, в складчину тихвинцы пиво варили. Вкусное вышло, пиво-то не хуже ревельского. Правда, не много и пили новгородские гости, все больше приглядывались.

К ночи ближе сонмиком небольшим заявились людишки. Человек пять. Четыре бугая и с ними мужичонка мелкий с бородкой редкой, в армячке стареньком. Казалось бы, голь-шмоль перекатная — а как залебезил пред ним хозяин! Да и гости подвыпившие притихли, на лавках раздвинулись.

— Милости просим, Емельян Федулыч!

Уселся мужичонка, армячишко расстегнул, распарился. Бугаи рядом — вроде как охрана — по сторонам посматривали.

Емельян Федулыч… Так вот он какой, местный сутенер Емелька Плюгавый — «непотребных дев повелитель». Маленькое красное лицо — больная печень? — морщинистое, будто печеное яблоко, но, в общем, ничего особенного. Правда, морда хитрая, подозрительная.

Ну, да пес с ним. Пришел и пришел. Сидит, никому не мешает.

Не затем Олег Иваныч с Олексахой пришли, чтоб на «кота» Емельяна пялиться! Дело делать нужно — проводника искать. Вот, из этих-то гостей заезжих — милое дело. Неужто никого из дальних погостов нет?

Есть!

Олексаха нашел. Познакомились, разговорились…

Парень один, Демьян, Три Весла в Лодке — или, для краткости, — Три Весла — с дальнего погоста оказался — с Пашозера. Убоину да дичь с мужиками торговать приехал. Расторговались удачно — теперь вот в корчме гужевались. А что? Можно себе и позволить, расслабиться, после дела-то. С ним рядом мужик на столе спал, шапку под голову подложив, — упился, бедняга. Бывает…

Олексаха с Демьяном — слово за слово… потом по пиву… глядь — и друзья уже, водой не разлей! Обернулся Олексаха, подмигнул Олегу Иванычу. Тот головой кивнул — молодец, мол, в том же духе действуй. Посидел с парнем Олексаха, поговорил… напарника подозвав, кивнул:

— То Демьян Три Весла, с Пашозера, Миколы-весянина сын. Согласен помочь нам… да деньжат заработать, на свадьбу. А, Демьян?

Улыбнулся смущенно Демьян, по-детски совсем, хоть бугаина та еще, кивнул конфузливо.

— Капшу-реку знаешь ли?

— С истоков.

— А Куневичский погост?

— Дорогу ведаю. Родная тетка у меня там, Велисина.

— То хорошо. Поведешь нас, за две деньги?

Демьян аж подпрыгнул на лавке, хоть и производил впечатление флегмы. Еще бы! Две деньги — да ему и присниться не могла такая сумма в самых светлых снах! А тут… деньги, можно сказать, на дороге валялись, не ленись только нагнуться.

Угостили пивком Демьяна. Того и не заметили, как мужик упившийся, что, шапку подложив, на столе спал, с лавки сполз тихохонько, да бочком, бочком — к Емельке Плюгавому. Зашептал на ухо что-то, на гостей новгородских кивая злобно. Жаль, не увидели того гости, не увидели…

Они-то не увидели, да человечек в треухе заячьем, в уголке скромно сидевший, все приметил. И разговор с Демьяном, и мужика пьяного, и Емельяна плюгавца. Встал неприметно, к выходу направился, у лавки, где Емельян гужеванил, остановился, к стене прислонясь — вроде как сомлел немного. Да никто и внимания-то не обратил на него — мало ль было сомлевших — стоит и стоит себе, не блюет, не падает — чего за ним смотреть-то? Вот упадет иль рыгнет на кого — другое дело. Выведут тогда вон под белы рученьки. Да как бы и деньжат своих не лишился, ежели не пропил всех, служки-то корчемные — тати те еще!

— Про Куневичи те двое спрашивали, — сказал мужик Емельяну. Громко сказал, не особливо и таился — гам стоял вокруг, кутерьма, песни. Все одно — никто ни единого словечечка не разберет. Ну, это кому не надо, не разберет, а кто специально за этим пожаловал… как тот, в треухе заячьем… с глазами как омуты…

Выслушал Емельян мужичка, кивнул благостно, бугаев подозвал:

— Вишь, робяты — вон, там два шильника, на богомольцев похожие. Как выйдут, порежьте скорехонько, слова плохого не говоря. Опосля в реку, в прорубь, скинете. Управитесь, четверо-то?

— Да что ты, Емельян Федулыч, неужто не справимся?

— Ну, с богом. Потом возвращайтесь, не мешкайте… На сегодня еще, чай, делишки найдутся. Дуська, змея, за три дни уж не платит, тварь. Вот морду ей и попортите.