Хамелеонша - Алена Савченкова Страница 70

— И когда все до единого Скальгерды захлебнутся в крови, род их угаснет, а дом ляжет в руинах, знайте, что я смотрю на вас с небес и улыбаюсь, — задыхаясь, выдавливает он и уже совсем тихо добавляет для Людо: — И береги сестру.

— К ней ни один не приблизится, пока я жив, отец! — горячо восклицает брат.

Отец удовлетворенно закрывает глаза и в изнеможении падает обратно, потом невероятным усилием поднимает веки и сглатывает.

— А теперь позови Артура…

— Нет! — отшатывается брат.

Мать сдвигает брови:

— Людо, ты слышал, что сказал отец…

— Нет!! — Людо уворачивается от протянутой руки и отскакивает от кровати. — Последнее, что ты увидишь, будет сила!

Я съеживаюсь. Кажется, меж их взглядами натягивается звенящая нить, по которой пробегают искры гнева. Даже сейчас в груди переворачивается и трепещет, оттого что брат посмел ослушаться человека, всю жизнь воплощавшего для нас верховный закон.

Шум за дверью прерывает ссору. Мать быстро встает, впервые изменяя своему ледяному спокойствию, отодвигает гобелен и нажимает на дощечку, открывающую тайный проход.

— Скорее! В комнаты не возвращаться, никому из прежних знакомых не показываться, талисманы снять. Бегите вдоль русла.

Она хочет добавить что-то ещё, но тут дверь начинает сотрясаться от страшных ударов. Засов в пазу ходит ходуном. Мать поочередно берет наши лица в ладони и целует в лоб. Её губы сухие и холодные, словно она уже приготовилась присоединиться к отцу. Людо тянет меня в проход.

— Да шевелись же, Лора!

А я все никак не могу отвернуться, на лбу горит её поцелуй. Мать вталкивает меня внутрь, задергивает гобелен, где на уровне глаз проделаны незаметные отверстия, спокойно возвращается к кровати и, когда дверь, выломанная кусками, наконец распахивается, поднимает отцовский меч…

Следом темнота, бег, паутина, разбитые при падении колени, снова бег, хриплое дыхание, сердце, разбухшее до невероятных размеров в тесной груди, и потная ладонь Людо, крепко сжимающая мою.

— Стой! Заберем Колету!

Но забрать кормилицу уже не получится. Она оседает на пороге комнаты, невыносимо медленно заваливаясь набок, и рыцарь в красно-золотом табаре поверх кольчуги вытирает меч о её передник. Мутнеющие глаза женщины устремлены на нас, губы беззвучно шевелятся, заклиная бежать, и мы опять бежим, ныряя за поворот раньше, чем убийца успевает обернуться. Выход уже маячит впереди вожделенным избавлением, когда на дорогу высыпают новые люди. Они прибывают и прибывают, кажется, рождаясь прямо из пламени и криков, которыми объят наш дом, сея вокруг смерть и огонь.

— Туда! — дергает Людо, и наши пальцы внезапно расцепляются.

Когда я влетаю в разгромленную трапезную, брата нигде нет. Все в дыму, столы поломаны, лавки перевернуты, камин пылает багровым чревом, из которого высыпались гнилой требухой угли. Пламя лижет скатерти и гербы, отражаясь в лужах пролитого вина, карабкается по вышитым занавескам, цепляется за галерею и перепрыгивает на расписные балки, радостно спеша к деревянным перекрытиям потолка. Позади уже стучат шаги преследователей.

— Лора! — Артур машет мне из-под останков стола, и я бросаюсь к нему, проскальзывая в последний момент в укрытие.

Едва успеваю затаиться рядом с братом, вытянувшись на животе и зажав себе рот, чтобы не раскашляться, как в зал влетают двое. Они замедляют шаг — осматриваются.

— Уверен?

— Да, сюда забежала.

Из-под тлеющей скатерти видны лишь высокие сапоги, и кончики мечей, волочащиеся по полу с противным лязганьем и подпрыгивающие на стыках плит. Рваные подолы доходящих до колен хауберков хлопают о голенища, шелестя металлическими кольцами. Из соседней трофейной доносится рев, стены вздрагивают от мощного удара, и из камина вместе с помятой решеткой вылетает туча искр, на ходу облекаясь в бесплотное звериное тело со скорченной в мучительную гримасу мордой. Покореженная железка приземляется в паре шагов от нас, продолжая тащиться по полу, а выкинутые вперед граненые когти врезаются якорями в плиты в центре зала, выбивая каменную крошку, и бороздят их с душераздирающим скрежетом, пока тело утягивает обратно в камин.

Артура бьет крупная дрожь, передаваясь мне через тесно прижатое плечо. «Гость! — осеняет меня. Нужно найти Бодуэна, он поможет!» И запоздалым эхом:

…когда все до единого Скальгерды захлебнутся в крови…

Имя рода и клятва отказываются стыковаться у меня в голове. Слишком много там сейчас других мыслей, смешанных, поломанных и разорванных. Сапоги меж тем исчезают из поля зрения. Я осторожно убираю ладонь ото рта, чтобы вдохнуть, как вдруг скатерть отдергивается, и огромная ручища выволакивает меня наружу, рывком ставя на ноги.

— Эй, вот они!

Чужаки кажутся мне чудовищами, посланными самим Ваалу из преисподней: огромные, бородатые, и кольчуги их пылают багряной чешуей в свете пожарища. Артур без понукания вылезает из-под стола и становится рядом. Второй воин приближается быстрым шагом с другого конца зала и замирает, с сомнением вглядываясь.

— Бодуэн сказал, оба чернявые.

— Девчонка точно та.

Пауза для обмена взглядами, и рыцари одновременно вскидывают мечи…

Громкий треск над головами заставляет всех нас поднять лица как раз в тот момент, когда обугленные балки срываются со сводчатого потолка.

Первый отпрыгивает, выпуская горловину. А в следующий миг Артур опрокидывает меня на пол, прикрывая собой. Балки падают, складываясь домиком и осыпая его горящими углями. Наши вопли мешаются, заглушаемые ревом огня.

— Бежим, здесь кончено! — доносится откуда-то из другой жизни, и сапоги спешно удаляются.

Странно, что после всего я опасаюсь воды, а вовсе не пламени…

Я открыла глаза, щиплющие вновь разожженными углями гнева, всё ещё чувствуя на себе тлеющее платье и слыша запах горелой плоти и волос моего брата. В комнатушке холодно, и капли дробно барабанят по крыше, дети сопят. Тут какой-то новый мягкий звук, вынувший меня из воспоминаний, повторяется, вплетаясь в песню ливня со стороны окна. Что-то ударилось о холстину. Вот, снова! Рядом шевельнулись. Раэли откинула одеяло, воровато оглянулась на меня и на цыпочках подбежала к окну. Из-под полуопущенных ресниц я наблюдала, как она сняла холстину с одного конца и высунулась наружу.

— Ополоумел в такую непогоду?

Шум снаружи заглушил ответ невидимого собеседника, но мне почудились умоляющие нотки, к которым присоединились стенания дождя.

— Да ни за что! Месяц он подождать не могёт, неймется ему, видите ли!