Заклинательницы ветров - Робин Хобб Страница 7

Мальчишка проталкивался сквозь базарную суету, вздымая босыми ногами горячую пыль. Казалось, вопли лоточников и приглушенные споры торгующихся только усиливают жару. И как вообще люди могут торговать в такую погоду?.. Все же каким-то образом они умудрялись. Делал свое маленькое дело и мальчик: разносил послания из конца в конец запруженного народом, изнемогающего от зноя города. Он знал, что совсем скоро начнутся внезапные, непредсказуемые осенние бури. И он еще успеет соскучиться по нынешней жаре, шлепая по колено в грязи, под холодным дождем. Мальчик облизал пересохшие губы и принялся проталкиваться между плотно сгрудившимися фермерами.

Перед ним был как раз тот угол площади, куда приходили ищущие работы и заработка. В сторонке стояли сезонные рабочие, вооруженные косами и лопатами: вдруг понадобятся какому-нибудь земледельцу, припозднившемуся убрать урожай? Увы, год выдался засушливый: Заклинательницы Ветров пустыми угрозами не ограничились. Урожай был скудный, так что большинство хозяев справилось с ним без посторонней подмоги. Впрочем, до сезонных рабочих мальчику не было никакого дела.

В другом углу стояли со своими упряжками наемные возчики. Здесь не было ни клочка тени; зеленые мухи одолевали беспокойных, мучимых жаждой животных. Возчики едва поспевали их отгонять. Мальчик опасливо обежал бычью упряжку и едва успел увернуться от какой-то клячи, оскалившей на него желтые зубы. Хозяин клячи расхохотался, показывая зубы – такие же длинные и желтые, как и у его лошади. Но мальчик уже заметил то, что он разыскивал.

Высокий расписной фургон заметно возвышался над тележками и повозками, сгрудившимися на площадке. Задняя часть фургона представляла собой открытую платформу, предназначенную для грузов. Пара серых тяжеловозов не потела в упряжи, стоя на солнцепеке: кони были выпряжены и привязаны в убогой полоске тени, отбрасываемой фургоном. Что касается самой возчицы, она клевала носом на сиденье. Мальчишка немедленно потерял к ней всякое уважение. Надо быть окончательной дурой, чтобы дрыхнуть таким образом посреди шумного торга, где каждый второй уж точно был нечист на руку. Мальчик остановился посреди улицы, снизу вверх глядя на женщину. На ней была широченная синяя юбка, из-за которой она выглядела еще более миниатюрной и хрупкой. На расшитой блузке проступали темные пятна пота. Русые волосы спадали на плечи, липли ко лбу…

Мальчик подошел, беззвучно ступая по пыли босыми ногами. И протянул руку, собираясь дернуть возчицу за юбку. Но прикоснуться не успел: зеленые глаза мгновенно раскрылись и пристально уставились на него.

– Как у кошки!.. – выдохнул мальчик, поспешно отдергивая руку.

– Чего надо? – осведомилась Ки, не обращая внимания на столь странное приветствие.

– Мне-то ничего, – ответил мальчик. – Меня просто прислали сказать тебе: «Если хочешь поработать на приличного заказчика и за хорошую плату, подгони фургон к черному каменному дому в конце улицы, ведущей мимо мастерских кузнецов и бондарей». Вопросы есть, возчица?

– А кто в том черном доме живет?

Мальчик ответил, помявшись:

– Откуда я знаю…

– А что они хотят, чтобы я перевезла?

– Откуда я знаю.

Ки смотрела на него с высокого сиденья. Загорелая мордочка и обтрепанная рубашка, безнадежно короткая растущему, как на дрожжах, пареньку.

– Если ты ничего не знаешь, зачем спрашиваешь, нет ли у меня вопросов?

Мальчишка пожал плечами:

– Положено так спрашивать, когда мы передаем сообщение. Ну, на тот случай, если ты не поймешь, что тебе сказано.

– Ясненько…

Ки порылась в тощем кошельке, висевшем у нее на поясе, и вытащила один из медяков, полученных на сдачу с ее последнего дрю. Этот дрю она потратила нынче утром на хлеб для себя и на зерно для своих коней. Скорее всего здесь было принято давать на чай больше, но у нее просто ничего больше не было. Монетка взлетела в воздух. Мальчик ловко поймал ее и уже раскрыл было кошель, но все-таки нехотя остановил руку.

– Та, что меня послала, все оплатила вперед, даже те чаевые, что должен заплатить получатель. Она сказала, у тебя вряд ли вообще что-то найдется…

Медяк вновь описал дугу в воздухе, возвращаясь к Ки, но она отбила ее ладонью:

– Оставь себе, парень. Я тоже страдаю избытком честности и знаю, как редко это вознаграждается…

Мальчик удивленно и благодарно улыбнулся ей, показывая два ряда белых зубов. И засверкал пятками, пока странная возчица не передумала.

Ки потянулась, потом провела рукой по лицу, стерев слой пыли и пота. Спустившись с сиденья, она занялась серыми, уговаривая их встать на места и дать себя запрячь. Как бы ей хотелось разузнать побольше о таинственной заказчице. Например, откуда она узнала, что Ки столь основательно издержалась. Да уж, тут не покапризничаешь, выбирая, на кого стоит работать, на кого нет. Но когда все кому не лень знают, что ты на мели, – это последнее дело. Того гляди обсчитают… Или вынудят заниматься чем-нибудь не слишком законным…

Ки принялась запрягать тяжеловозов. Кроткий Сигмунд стоял терпеливо и неподвижно, не мешая ей затягивать ремни и застегивать многочисленные пряжки. Сигурд переминался, вскидывал голову и фыркал. Избытком терпения и покладистости он не отличался никогда, и три дня, что они провели на жаре в ожидании возможного нанимателя, отнюдь не улучшили его нрав.

Резким движением Ки застегнула на нем последнюю пряжку.

– К вечеру, милый мой, ты у меня так умотаешься, что станет не до штучек, – предупредила она серого гиганта коня. Сигурд фыркнул с явным сомнением.

Ки вскарабкалась на сиденье и легонько хлопнула вожжами. Фургон сдвинулся с места. Ки аккуратно вывела его с торговой площади на улицу и встала на сиденье во весь рост, крича что было мочи:

– Дорогу! Дорогу!..

Торговцы и разносчики неохотно раздавались в стороны. Ругань, которую вызывала поднимаемая фургоном пыль, заглушала негромкий рокот колес. Решившись не обращать внимания, Ки встряхнула вожжами. Кони зашагали проворней; на серых шкурах начали проступать темные пятна пота.