Рыжая Соня и Осенняя Луна - Энтони Варенберг Страница 7

– Мне ты о своих подозрениях не говорил.

– Не говорил, пытаясь сам в них разобраться. А сегодня я столько узнал… ах, Соня, каким я был дураком, полагая, что Глария предала меня! – горько воскликнул он.

– Я о чем-то подобном догадывалась, – призналась девушка.

– Удивительно, я полагал себя таким искушенным, а тут выясняется, что я совсем плохо знаю женщин.

– Наверное, что-то не в порядке с тобою самим, – сказала Соня. – Я тоже очень недоверчива к людям, редко кого впускаю к себе в душу, зато и не переживаю непрерывной череды разочарований. Но ты сам совершил предательство, Эльбер, и после этого тебе стало казаться, что все люди способны поступать так же. Каково зеркало, таково и отражение. В мутной воде все кажется грязным. А искушенность в любви ничего общего не имеет с присущей тебе способностью… скажем так, покрыть все, что движется.

Он открыл был рот, чтобы возразить, но не успел ничего произнести в ответ на резкие сонины слова.

– Ты искал меня? – раздался спокойный голос островитянина.

– Таймацу! Да, ты мне очень нужен, – бросился к нему Эльбер. – Скажи, ты был рядом с Гларией, когда она умирала? Умоляю, скажи правду – это ведь ты удостоверил ее кончину?

– Допустим, ты прав. И что с того? Да, я сообщил Ишуму, что Гларии больше нет, – кивнул Осенняя Луна так, словно это в самом деле ничего не значило.

– И… действительно… ты ничего от него не утаил? – почти шепотом осмелился Эльбер задать следующий вопрос. – Ее взяла Черная Смерть?

– Глария больше не могла жить, – сурово произнес Таймацу. – В ней не осталось ничего, позволяющего продолжать встречать новые рассветы, кроме оболочки, наполненной ежечасным страданием, и в конце концов, когда угасли последние искры надежды, она покинула этот жестокий мир.

– Я тоже надеялся, до самой этой минуты, что она каким-то образом все-таки жива! – воскликнул Эльбер. – Араминта сказала, Глария в гробу лежала, точно спящая, а не умершая!

– Такое иногда случается, когда тление щадит плоть, – сказала Соня. – Муонг… тебе остается смириться с тем, что Гларию нельзя вернуть. А кто такая Араминта?

– Дочь казначея Ишума, – объяснил Осенняя Луна. – Видимо, Эльбер говорил с нею сегодня. Она была очень привязана к Гларии и в какой-то степени долгое время скрашивала ее существование. Две одинокие души нашли друг друга. Путь Гларии – это путь служения чему-то или кому-то, нуждающемуся в ее участии и огне ее любви. Теперь же она ушла туда, откуда явилась, и круг замкнулся.

– Но ведь есть же какие-то колдовские способы проникнуть в иной мир! Таймацу, научи меня… мне бы только на миг еще раз ее увидеть, – губы Эльбера предательски дрожали, в голосе звенели слезы.

– Я не маг, – повысил голос островитянин. – Мертвые мертвы, и оставь их в покое. Исполняй лучше свой собственный долг и забудь добиваться невозможного, просить о недостижимом.

– Я иллюминат! – вне себя выкрикнул бри-тунец, и его зеленоватые глаза вспыхнули отчаянной верой. – Если понадобится… и если ты отказываешься мне помочь… так я вернусь к Ютену, он получит то, чего хочет от меня, а я взамен обрету мое потерянное счастье. Он жрец! И он даст мне успокоение!

– С чего ты взял, будто он может воскресить Гларию? – усомнилась Соня.

– А вдруг ему дана такая власть?!

– По-моему, ты окончательно обезумел, – сказала девушка. – Ютен не бог.

– Он ведает тайны стигийских и еще более древних колдунов!

– Успокойся. Такие решения нельзя принимать, когда в тебе все кипит, – Соня погладила пылающую щеку Эльбера.

Таймацу, наблюдавший за этой сценой, осуждающе покачал головой. По его мнению, круглоглазый, посмевший так разговаривать с ним, своим Учителем, заслуживал самого сурового наказания, а не сочувствия. Он явно потерял лицо, позволив себе повысить голос и вести себя как истеричный ребенок – разве что по земле не катался и ногами по ней не колотил.

За долгие годы своих странствий по Хайбории Таймацу не смог привыкнуть к манере так выражать свои чувства. Ни один островитянин старше трех-четырех лет не позволил бы себе ничего подобного, а если бы все-таки и сорвался, то потом не знал бы, куда деться от стыда за столь недостойное поведение. Сцепив руки за спиной, Осенняя Луна предпочел удалиться, решив для себя позже привести Эльбера в чувство и доходчиво объяснить ему некоторые основы человеческого поведения.

Что касается Сони, кое-что во всем услышанном ее очень насторожило. Честно говоря, она тоже усомнилась в том, будто Глария покинула мир живых. Но, в отличие от Эльбера, она понимала, что проверить свои предположения можно довольно просто, без особых колдовских ухищрений. Если точно не знаешь, лежит ли тело в гробу, так следует пойти и посмотреть, а не мучаться бесплодными догадками. Прежде чем обращаться к Ютену или к кому-то еще, надо вооружиться заступом и лопатой, выбрать подходящий момент, и…

Пока же она, не придумав ничего лучшего, принесла побольше вина и к вечеру добилась того, что Белый воин уже ничем серьезным озабочен не был. Он был в состоянии только нечленораздельно мычать и в конце концов заснул, опустив голову на руки, прямо за столом. Достигнув своей цели и временно избавив его от мучений совести и сомнений, Соня уложила своего друга в постель, а уж потом принялась думать и сопоставлять услышанное.

Таймацу определенно что-то скрывает, в его вроде бы прямых словах есть подтекст, и он знает куда больше, чем высказывает – очень на него похоже. Устроившись рядом с Эльбером, Соня обняла его, нежно проводя ладонью по упрямому ежику едва начавших отрастать волос на его голове. После того, какой ужас она пережила в замке Асингалек, когда Белый воин едва не погиб у нее на глазах, девушка отчетливо поняла, насколько он ей дорог. Всегда насмешливо-сдержанная с мужчинами, она и теперь не могла переломить себя настолько, чтобы среди бела дня открыто выражать свои чувства, но в такие моменты, когда Муонг не видел ее, давала себе несколько больше воли, осмелившись проявить свое истинное отношение к нему хотя бы в этих осторожных прикосновениях…

* * *

Решение, принятое Араминтой накануне, крепло с каждой минутой. Чем ближе подходило назначенное королем Аргевалем время ее встречи с будущим женихом, тем сильнее Минту раздражала чужая идея поступить против ее воли, точно с бездушной вещью. А тут еще Эльбер… его случайный, ни к чему не обязывающий поцелуй, простое проявление благодарности, возымел на девушку необычайное действие, словно пробудив в ней новое, прежде крепко спящее существо, страстно желающее любви и совершенно готовое щедро дарить и с радостью принимать таковую.

Привкус губ Эльбера, его властного и нежного языка, проникшего в ее рот, все еще, казалось, сохранялся для Араминты, и даже синяки от его пальцев, оставшиеся на белой коже ее предплечий, невероятно возбуждали ее. До сих пор она боялась и не желала внутренней зависимости от другого человека. Но теперь за несколько часов девушка успела придумать целую историю, будто бы зримо явившийся ей возле усыпальницы дух Гларии препоручает ей Эльбера, будто видение было знаком свыше, и так далее, и уж если ей суждено сделаться чьей-то женой, то этим человеком именно и должен стать опальный бритунский гладиатор.