Время гарпии - Пирс Энтони Страница 7

Осмотревшись, Глоха сообразила, что так оно и есть. В углу были сложены жерди, явно предназначенные для того, чтобы из них сколотили клетку. Девушка совсем было собралась заняться этим, но что-то ее остановило.

Оглянувшись, она встретила печальный взгляд лошадраки, и ей стало не по себе. Глохе Глиф доверяла, но вот затея с клеткой ей определенно не нравилась.

Отложив жерди, девушка вернулась к столу наложницы и требовательно спросила.

— С чего это я должна заколачивать бедняжку Глиф?

— Ну, не такая уж она бедняжка, ведь тебе не ее велено сколотить, а клетку. По той простой причине, что так указано в накладной, — наложница продемонстрировала листок бумаги. — Видишь, что тут написано? «Лошадрака закол. в кл. Одна шт.».

— Это неправильно! — возразила Глоха.

— Что? — не поняла наложница.

— Все. Глиф нельзя заколачивать в клетку, потому что она ручная, и нельзя называть «шт.», потому что она живая. Тебе понравится, если про тебя напишут: «Наложница посаж. за ст. Одна шт.»?

— Ну это не одно и то же. Глиф предстоит… — наложница сверилась с записями и кивнула, — …так и есть, ей предстоит стать скульптурным украшением здания, куда ее необходимо доставить в клетке. Так что берись за дело.

— И все-таки я не понимаю!

— Чего?

— Глиф живая, умная и чувствительная. То, что ее загнали в стойло и держали там немытой, нечищенной и некормленной, уже само по себе плохо, но заколачивать бедняжку в клетку и везти куда-то, чтобы превратить в скульптурное украшение, уж и вовсе никуда не годится. Я просто не понимаю, как можно так поступать. И никогда не пойму!

— Не понимаешь? — вкрадчиво осведомилась наложница.

— Не понимаю.

— И никогда не поймешь?

Глоха заколебалась. Вопрос явно был с подвохом, особенно если учесть, что она проходила испытание на сообразительность. Но Глиф ей нравилась, и она не могла допустить, чтобы несчастное существо обижали ни за что ни про что. Кому охота попасть в клетку, а потом оказаться на крыше в роли скульптурного украшения?

— Никогда! — выпалила девушка.

— Ну что ж, коль скоро ты проявила к ней участие, то сделалась соучастницей, а стало быть, должна будешь разделить ее участь. Садись верхом.

— Ты хочешь, чтобы я поехала? Но она, по-моему, не очень-то подходит для верховой езды. И куда она направляется?

— Куда бы она ни направлялась или не направлялась вовсе, ты тоже направишься или не направишься именно туда. Это и называется «разделить участь». Таковы правила, а я здесь поставлена следить за их исполнением.

И тут Глоху в очередной раз осенило.

— О, так ты, наверное, отрабатываешь Ответ Доброго Волшебника?

— Конечно. А с чего бы иначе мне приспичило сделаться наложницей?

— А можно полюбопытствовать, о чем ты его спрашивала?

— О том, как мне стать писательницей. Он ответил… бормочет скороговоркой, невнятно, поди его разбери… Короче говоря, мне послышалось, что я должна буду поработать над слогом, а на поверку пришлось заняться налогами. Правда, как оказалось, это дает полезный опыт. В промежутках между наложением налогов я уже успела накропать два романа.

— Выходит, отбывая службу, ты уже становишься писательницей?

— Пожалуй, так оно и есть. Возможно, я напишу и повесть об одной крылатой полукровке, полугоблинше-полугарпии, подружившейся с полулошадью-полудраконицей. Как думаешь, моим читателям такой сюжет понравится?

— Надеюсь. Мне эта тема кажется очень интересной.

— Ну что ж, садись на Глиф, — велела наложница, не склонная даже за приятным разговором забывать о своих обязанностях.

Спорить Глоха не стала, решив, что раз она не может облегчить участь нового друга, то по справедливости должна ее разделить. Попрощавшись с наложницей, девушка вернулась в стойло и забралась на Глиф, усевшись между крыльями.

— Прости, что не смогла тебя выручить, — промолвила она, поглаживая шелковистую, аккуратно расчесанную гриву. — Но уж, во всяком случае, я не позволила посадить тебя в клетку и отправить на крышу, чтобы ты работала там скульптурой.

Внезапно потолок исчез, и над головой открылось чистое небо. Глиф распростерла широкие крылья и, прежде чем Глоха успела хоть что-то сообразить, взмыла ввысь.

— Ой, да ты свободна! — воскликнула девушка, и ответом ей послужило радостное ржание. Теперь ничто не мешало Глохе взлететь самой и спуститься вниз, однако она не спешила расстаться с новой подругой. Та целеустремленно взмахивала крыльями, и было интересно узнать, к какой же цели она так стремится.

Потом внизу показался замок, и Глиф пошла на снижение. Замок покрывала прочная плоская крыша, присыпанная толстым слоем соломы.

— Куда это мы попали? — пробормотала девушка себе под нос, оказавшись на крыше.

— В замок Доброго Волшебника, куда же еще, — послышался откуда-то снизу женский голос.

Взглянув вниз, Глоха увидела стоявшую на вершине ведущей на крышу лестницы миловидную особу.

— Но мне здесь нечего делать, — возразила Глоха. — Я не выдержала третьего испытания.

— А по-моему, выдержала, — возразила незнакомка. — Я Вира, невестка Доброго Волшебника, и пришла сюда, чтобы проводить тебя к нему.

— Не может быть. Я сама призналась наложнице что не понимаю и никогда не пойму, как можно обижать ни в чем не повинную Глиф, делая из нее украшение какой-то там крыши. И если это было испытание на сообразительность…

— Опять Ги-гиена все перепутала, — махнула рукой Вира. — Не на сообразительность, а на сострадательность. Но это уже не важно.

Глоха была приятно удивлена, причем не только этим известием, но и тем, что Глиф доверчиво потянулась к Вире, а та угостила ее кусочком сахара. Похоже, они были хорошо знакомы.

— Ну что, пойдем? — поманив Глоху за собой, Вира стала спускаться вниз.

Девушка с улыбкой последовала за ней, тогда как Глиф осталась щипать травку на крыше, являясь для последней прекрасным украшением.