АПП, или Блюстители против вредителей! - Юлия Фирсанова Страница 7

Стефаль впервые за весь разговор по-настоящему улыбнулся. Ему действительно стало легче. Выговорился и нашел сообщников или соратников. Все зависит от того, с какой стороны и кто будет трактовать деятельность свежесозданной следственной группы студентов.

– Иоле с ее парнем посвятим в проблему? – задумчиво уточнил у компании Хаг, побарабанив по обиженно отодвинувшемуся от вандала подлокотнику.

– Думаю, да, – согласился староста. – Пусть все идет как в прошлый раз. На удачу.

– Удача она такая, любит странные ритуалы и странных типов, – весело согласился Машьелис.

– Вот оно что, а я-то все думаю, почему мы до сих пор не отчислены и не убились, – протянул тролль и ухмыльнулся.

– Так, что у нас завтра? – Лис не полез за расписанием в сумку, а просто выжидательно уставился на напарников.

– Знаки, расоведение, лекарское дело, практическая в теплицах и история Игиды – сводная лекция мастера Ясмера у трех факультетов, – не тратя времени на проверку по записям, просветил друзей тролль, скривившись при упоминании последнего предмета и имени лектора.

– Значит, первым делом попробуем пристать в теплицах к мастеру Байону, спросим про болезни Игиды, – потер ладони дракончик.

– Может быть, у Ясмера что-то спросить получится? – неуверенно предположила Яна.

– Спросить-то можно, да только я как его «Основы Мироздания» вспомню, так и от будущей «Истории Игиды» в дрожь бросает, – мрачно обронил Хаг.

Ему каждая лекция мастера в прошлом семестре давалась тяжело. Головные боли, отродясь не преследовавшие тролля, буквально замучили парня, терзая до занятий, во время и после них. Несколько раз у него даже кровь носом шла, как у какой-нибудь слабосильной девицы. Так что аллергическая реакция на мастера и его предмет у страдальца выработалась стойкая. Янке и Лису лекции дались немного полегче.

– «История Игиды» более доступна для понимания, – вставил Стефаль с искренним сочувствием. Эльф тоже помнил яркую палитру неприятных ощущений, сопровождавших тщетные попытки постичь непостижимое.

– Ну-ну, поглядим, – без особой веры кивнул Хагорсон.

– Я бы попробовал поговорить с Киерамой, но, коль она дала мастерам слово молчать, ничего не выйдет… – задумался о линии расследования эльф.

– Интересно, а наш декан в курсе всего? – Лис рукой вывел в воздухе неопределенную загогулину.

– Наш декан всегда в курсе всего. С таким-то носом, – ухмыльнулся Хаг и прибавил: – Да и с ректором они добрые друзья. Ты хотел декана расспросить?

– Я? Расспросить? – удивился Лис и даже руками замахал. – Не, не, не! Это я к тому, что за Гадом стоило бы приглядывать. Вдруг чего увидим и услышим? Вот как раз Йорда и Иоле попросим. Василиск-то наш талантливый и прилежная Иоле на факультатив по артефакторике ходят.

– Имеет смысл, – согласился Стефаль и смущенно добавил: – Но мне не нравится мысль, что ребятам придется подслушивать.

– Какое «подслушивать», Стеф? Не подслушивать, но на всякий случай иметь в виду нас, жаждущих спасти деревья Игиды практически любой ценой, – возмутился дракончик и практично поправился: – Исключая собственные жизни и здоровье, разумеется.

Янка хихикнула. Все-таки ее первое впечатление о некоторой трусоватости друга оказалось верным. Машьелис о Либеларо не был паникером и трусом в полном смысле этих слов. Однако психологическая травма, старая по меркам людей и совсем свежая по меркам почти бесконечного драконьего века, давала о себе знать. Лис то бросался с головой в омут приключений, будто хотел перечеркнуть все свои страхи, то отступал, словно вспоминал о них. Друзья понимали состояние напарника и давить на него или тем паче издеваться, никогда не пробовали. Зато, похоже, во многом благодаря именно тем давним страхам у Машьелиса выработалось уникальное чутье на неприятности. Он как будто заранее знал, куда можно лезть, не особенно рискуя, а с чем или с кем лучше и вовсе не связываться во избежание проблем.

Стефаль улыбнулся ехидной речи дракончика и махнул рукой, давая добро. Но тут же нахмурился. Рука оказалась какой-то липкой из-за раздавленного пирожка с ягодами. Эльф растерянно осмотрелся, крошки от почившей смертью храбрых сдобы, рассыпанные по дереву-диванчику, уже почти успели впитаться. Буквально на глазах хозяина исчез самый последний крупный кусок пирога, провалившийся сквозь моховую подушку. Может, свидетелям и показалось, но дерево причмокнуло. Пошевелив грязными пальцами, Стеф опустил их на подлокотник и через несколько мгновений поднял совершенно чистую руку. Дерево слизнуло остатки.

– Я и не знал, что у тебя дерево сладкоежка, – удивился Хаг.

Запасливая Янка молча слазила в сумку и вручила эльфу еще парочку прихваченных из столовой пирожков.

– Я тоже не знал, – признался Стеф и задумчиво прибавил: – Оно само не знало, что любит сладкое. Теперь знает.

– Значит, будешь поливать его компотом, – хихикнула девушка, припоминая книгу Булычева, и прибавила: – Теперь главное, чтобы оно за тобой не начало ходить по коридорам, клянча добавку.

– И пирожки из столовой не научилось тягать, – прибавил Машьелис, поднимаясь и потягиваясь всем гибким телом.

Эльфу осталось только согласиться с насущной необходимостью лично удовлетворять новые потребности древесного питомца и надеяться на то, что тот не будет преследовать его вне стен комнаты, выпрашивая добавку, и действительно не пойдет грабить столовую.

На этой продуктово-растительной ноте первое совещание юных заговорщиков из Клуба любителей овсянки, посвященное спасению Игиды, было закончено. Янка направилась в библиотеку, а уже оттуда, получив все три книги по списку Сейата Фэро, в общежитие. Ноша была не тяжелой, но разнокалиберной и несколько громоздкой, в сумку литература не влезла, и пришлось нести ее в руках. Навстречу девушке шел Пит Цицелир, столь же синеволосый, сколь и капризный сирен. Он подкидывал в левой руке и перебирал пальцами какие-то мелкие фиолетовые мячики. Завидев однокурсницу, парень отвлекся от своего занятия и хотел что-то сказать. Вот только лавры Юлия Цезаря студенту стяжать не удалось. Попытка говорить и жонглировать одновременно привела к тому, что один мяч выскользнул из пальцев, скакнул на пол, спружинил, отскочил к Янке и пребольно саданул по голени. Будто не мелкий мячик ударил, а чугунное ядрышко. Выносливая и в общем-то терпеливая девушка невольно взвыла.

Быстро сунув в карман два оставшихся мячика, разиня кинулся ловить сбежавший, изливая на пострадавшую поток оправданий:

– О, неудача! Яна, надеюсь, ты не слишком пострадала? На каникулах я сильно повредил руку, когда нырял в пучину у Штормовой гряды за жемчугом золотой луны ради подарка матери на глубинные торжества. Наши целители запели мою рану, но былую подвижность пальцы пока не обрели. Я упражняюсь…

И вместо того, чтобы выяснить, насколько же серьезно пострадала однокурсница, Цицелир затеял драматический рассказ о своих героических деяниях и всех перипетиях лечения. «Я… я… мне… мое… я…» – так и сыпалось изо рта сирена. Впрочем, парень был в своем репертуаре, ничего другого Яна от него и не ждала. Если и удивилась, то лишь тому, что об «ужасной трагедии» еще не знал весь факультет. Как ему сегодня удалось сдержаться на занятиях и не вывалить на ребят подробности, неизвестно. Наверное, приберегал свою драму на завтра, чтобы стать героем дня. Сегодня студенты, занятые первыми лекциями и общением после каникул, не уделили бы «несчастному герою» должного внимания.