Охота на оборотня - Алина Илларионова Страница 7

Эльф собрался было уносить ноги прочь от сумасшедшей оборотнихи, как вдруг в его голове всё встало на свои места. Он посмотрел на шутницу совсем по-другому, весело рассмеялся и поднял с пола один из разрисованных флакончиков. На нём была изображена маленькая фейка со стрекозиными крыльями, порхающая на фоне фиалок.

— Хочешь, могу и тебя изобразить, — предложила Алесса, — с хвостом.

— Да хоть с рогами! — вновь засмеялся эльф: весёлая девчонка определённо ему понравилась. — И с копытами! У Марты теперь покупателей будет в пять раз больше!

— Нет, — серьёзно сказала девушка, — это уже бес получится! Покупатели решат, что здесь скрыт намёк — надушишься и тоже станешь счастливым обладателем копыт и рогов.

Парень совсем развеселился. Так хорошо и легко он уже давно себя не чувствовал. Странно, они только что познакомились, а уже шутят как старые друзья.

В течение последующих четырёх дней Вилль исправно ходил в дом Марты как на службу. Ничего не менялось — Алесса разрисовывала флаконы, а женщина заправляла их духами. Травница была просто на седьмом небе от счастья. Однажды она подловила эльфа за углом и сжала в объятиях:

— Ты даже не представляешь, какое сокровище откопал под снегом! Я ж теперь всё дороже продавать стану — озолочусь! А в травах-то как она разбирается… Как разбирается! На запах, на ощупь, на цвет! Почти все мои запасы повыкидывала, сказала — гов… не то!

Поговори ты с ней, пускай у меня жить остаётся. А то ведь вообразила себя путешественницей, в неполных-то восемнадцать лет. Допутешествовалась, сам видел! До сих пор ходить нормально не может — вон ногу-то как раздуло. А мы бы, как снег сойдёт, в лес пошли, травок каких насобирали. А ещё она лечить может. Как кости сращивать — знает, вывихи вправляет, даже роды принять может! Поговори, а?..

Вилль тем временем размышлял, почти не слушая женщину. Такие раны, как разодранная щиколотка, являлись для метаморфов досадной мелочью, пустяком — через неделю у Алессы даже шрамов не останется. Интересно другое: при смене ипостаси царапины затягиваются моментально, так почему же Алесса до сих пор перекинулась? «Ну конечно! — понял Страж. — Она просто не хочет пугать Марту внезапно зажившей ногой, прикидывается обычным человеком. А молодец!» Мысль о том, что девушка могла быть проклятой, в первый же вечер знакомства смыли волны внезапной симпатии.

— … ну, если хочешь, вместо тебя в лес ходить буду, капканы ломать!

Эльф оторопело посмотрел на женщину.

— Давно уж знаю я, что там за леший хулиганит, — усмехнулась Марта. — Поговори, а?

В ночь с пятого на шестой день юноша допоздна задержался в гостях у травницы. Алесса с тоской поглядывала на круглую белую луну в обрамлении оконной рамы, но превращаться не спешила. Около одиннадцати эльф засобирался домой. Уходил он со спокойной душой, зная, что ничего не случится, а завтра обязательно упросит её остаться.

— Арвиэль, подожди! — окликнула его вдруг Алесса. Марта почему-то засмущалась и ушла в очередной раз протирать-перекладывать свои драгоценные баночки-склянки. — На вот, возьми.

Эльф, недоумевая, развернул протянутый бумажный рулон и уставился на «произведение искусства». Несомненно, это был он. Любой подтвердил бы невероятное сходство. Игра светотени, складки на одежде — всё было прописано до мельчайших деталей. Но при этом светлая от природы кожа Вилля приобрела угрожающий синеватый оттенок, уши разрослись до размера ослиных, а миндалевидные глаза превратились в раскосые «глазки в кучку». И, конечно, лохматый собачий хвост.

— Ну как, нравится? — лукаво спросила Алесса.

— Потрясающе! — ухмыльнулся Вилль. — Только хвост маловат — я предпочитаю заметать за собой следы.

Он ещё раз присмотрелся к рисунку и вздрогнул.

— А при чём здесь клыки? Я ведь не вампир!

— Но у тебя же они есть, — возразила девушка, — не такие длинные, правда.

Вилль закусил губу: и как только углядела? Двенадцать лет он прожил в Северинге, и никто до сих пор не замечал. Дело в том, что у него действительно были небольшие клычки. На верхней челюсти чуть подлиннее, на нижней — совсем маленькие, почти как у человека. И он очень не хотел, чтобы кто-нибудь знал об их существовании.

— Алесса…

— А, понятно, это у тебя просто прикус неправильный! А ведь в эльфе всё должно быть прекрасно! Бедняжка, не переживай, я никому не скажу! — смеясь, «пожалела» его девушка.

— Не надо, — решил подыграть юноша, — иначе я утоплюсь от стыда и горя, и стану синим как на твоём рисунке, а ты наконец-то увидишь мёртвого эльфа! Не губи меня, о Алесса из леса!

Девушка шутку оценила и захлопала в ладоши.

Уже засыпая, эльф вдруг вспомнил карикатурную рожу и захохотал. Дремлющий у него на груди домовой проснулся, поднял голову и укоризненно сказал:

— Знаешшь, хозяин, ты в посследнее время какой-то чудной. Ржешь по ночам как конь, под хвосст ужаленный. Хозяин, сскажи, ты начал пить?

В ответ тот захохотал ещё громче.

— Хозяин, пойми, пьянсство до добра не доведёт! Ты будешь ходить на четвереньках и спать в лужшше, как поросся!

Вообще-то, подобные речи были со стороны Симеона неслыханной наглостью. Обычно представители этого вида нечисти вели себя тихо и скромно, почти не показывались из-за печи, работали за сливки и были намертво привязаны к дому старинной магией. Симеон разговаривал с хозяином на равных, частенько поучал и даже ругал. Домовой не занимался уборкой, готовил, когда хотел и что хотел, ел и спал вместе с Виллем. Симка зависел от хозяина, поэтому легко мог выйти из дома, в котором они жили, и пойти по своим делам. Первоначально вид праздно шатающегося по улицам домового шокировал горожан, но потом все привыкли: если хозяин — эльф, то почему он не может завести себе нечисть в качестве домашнего животного чисто из прихоти? Поэтому огромный говорящий чёрный кот покупал зелень в лавке и свежий хлеб в пекарне, заказывал в трактире Эртана «Оркан-Бар» стакан сливок (их там держали специально для него) и резался с мужиками в карты на щелбан. На деньги с ним не играли, так как все знали, что у нечисти выиграть практически невозможно.

— Знаешь, Симка, — сказал Вилль, — у меня такое чувство, что скоро что-то произойдёт. Хорошее или плохое, но тихая жизнь в городе закончилась.

— Из-за девчонки? — недовольно спросил Симеон.

Домовому она не понравилась. Когда юный Страж рассказал ему про девушку-оборотня, тот нахмурился: домовой искренне считал себя единственным в мире существом, которое имеет право хамить хозяину. «Совсем хозяин с ума сошёл, — ворчал домовой. — Человечков слушается, с орками дружбу водит. Скоро с оборотнихами будет в лес ходить, цветочки собирать. Сезон охоты на пару откроют. А потом хозяин и до русалок с кикиморами докатится, ряской из пруда обвесится!»

— Не знаю, — отозвался эльф. — Это просто чувство, ничего более.