Дети Ананси - Нил Гейман Страница 7

— Ты что, не слышал, как я ору? — вопросила она. — Прошел мимо меня. Оскандалился! Вон туда! — указала она. — Ты пропустил службу и все остальное. Но побросать землю лопатой тебе еще оставили.

За последние два десятилетия миссис Хигглер почти не изменилась, лишь стала чуть толще и чуть больше седины появилось в волосах. Плотно сжав губы, она повела Толстого Чарли по многочисленным дорожкам Садов, а он тем временем думал о том, что произвел не самое лучшее впечатление. И теперь оставалось только позорно плестись следом. На колышек стального забора в конце Садов Успокоения взбежала ящерка и застыла на самом острие, пробуя язычком душный воздух Флориды. Солнце скрылось за облаком, но стало как будто еще жарче. Ящерица раздула шею ярко-оранжевым шаром.

Журавли на длинных ногах, которых Чарли поначалу принял за садовые украшения, подняли головы, когда они проходили мимо. Один резко дернул шеей, а после поднял клюв, в котором болталась большая лягушка. Чередой глотательных движений он пытался затолкать ее себе в горло, а она упиралась задними лапами и била воздух передними.

— Пойдем, — сказала миссис Хигглер. — Не трать времени попусту. И так скверно, что ты пропустил похороны собственного отца.

Толстый Чарли подавил желание сказать, что за один день он уже преодолел четыре тысячи километров по воздуху, взял напрокат машину и проделал весь путь из Орландо, что съехал с автобана не в том месте, и вообще кто это придумал загнать кладбище за супермаркет на самой окраине города? Они все шли и шли вдоль большого бетонного здания, от которого пахло формальдегидом, пока не достигли открытой могилы в самом дальнем закутке кладбища. За ней не было ничего, кроме высокого забора, дальше — лишь буйство деревьев, пальм и зелени. В могиле лежал скромный деревянный гроб. На нем уже скопилось несколько горок земли. Рядом с могилой — гора глины и лопата.

Подняв лопату, миссис Хигглер протянула ее Толстому Чарли.

— Неплохая получилась служба, — сказала она. — Явились кое-какие собутыльники твоего отца и все дамы с нашей улицы. Даже когда он переехал в другой квартал, мы не теряли связи. Ему бы служба понравилась. Конечно, еще больше ему бы понравилось, если бы ты тоже присутствовал. — Она покачала головой. — Копай давай. И если у тебя есть что сказать на прощание, можешь говорить, пока закапываешь.

— Я думал, мне полагается бросить всего одну-две лопаты, — сказал он. — Показать, что я готов.

— Я дала тридцать долларов могильщику, чтобы ушел, — объяснила миссис Хигглер. — Сказала, сын усопшего прилетит с другого конца света и захочет сделать папе все как надо. Сделать как надо, а не просто «показать, что готов».

— Ладно, — сказал Толстый Чарли. — Ясно. Усек.

Сняв пиджак, он повесил его на забор. Распустил галстук, стащил его через голову и затолкал в карман пиджака. А потом начал кидать лопатой в открытую могилу глину и черную землю, а кругом дрожал от жара густой, как похлебка, воздух Флориды.

Некоторое время спустя заморосило, только дождь все не мог решить, пойти ему или нет. Когда едешь под таким в машине, никак не можешь понять, включать ли дворники. А когда под таким работаешь лопатой, то просто еще больше потеешь, сыреешь и тебе становится еще больше не по себе. Чарли все копал, миссис Хигглер стояла, скрестив руки на колоссальной груди, а почти дождь туманом обволакивал ее черное платье и соломенную шляпу с одинокой шелковой розой.

Земля и глина раскисли и превратились в грязь. Стали еще более тяжелыми.

Прошла, казалось бы, целая жизнь (и притом не слишком приятная), но, наконец, Толстый Чарли прихлопал лопатой последнюю горсть земли.

Миссис Хигглер подала ему пиджак, который сняла с забора.

— Ты промок до нитки, вспотел и перепачкался, но, кажется, повзрослел. Добро пожаловать домой, Толстый Чарли, — сказала она, улыбнулась и прижала к необъятной груди.

— Я не плачу, — ответил Толстый Чарли.

— Ну же, ну, — сказала миссис Хигглер.

— Это дождь у меня на лице, — объяснил Толстый Чарли.

Миссис Хигглер молчала. Просто обнимала его и раскачивалась из стороны в сторону, и некоторое время спустя Толстый Чарли сказал:

— Все в порядке. Мне уже лучше.

— Еда у меня в доме, — сказала миссис Хигглер. — Давай тебя накормим.

На стоянке он вытер грязь с ботинок, потом сел в свою серую арендованную машину и последовал за седаном (ужасного брюквенного цвета) миссис Хигглер по улицам, которых двадцать лет назад вообще не существовало. Миссис Хигглер водила как человек, который только что обнаружил, что где-то впереди его ждет вожделенная огромная кружка свежесваренного кофе, поэтому Чарли изо всех сил старался не отставать, несся от светофора к светофору и при этом пытался сообразить, где, собственно, находится.

А потом они свернули на какую-то улицу, и со все растущим дурным предчувствием Чарли понял, что узнает ее. На этой улице он жил ребенком. Даже дома выглядели более-менее знакомыми, хотя у многих перед палисадниками выросли внушительные заборы из стальной сетки.

Перед домом миссис Хигглер уже стояло несколько машин. Толстый Чарли пристроился за престарелым «фордом». Подойдя к входной двери, миссис Хигглер открыла ее ключом.

Чарли оглядел свой грязный, пропотевший костюм.

— Не могу же я войти в таком виде.

— Я видела и похуже, — сказала миссис Хигглер. Потом потянула носом воздух. — Вот что я тебе скажу: отправляйся прямиком в ванную, там можешь помыть лицо и руки, привести себя в порядок, а когда будешь готов, приходи к нам на кухню.

Толстый Чарли послушно направился в ванную. Там от всего пахло жасмином. Сняв грязную рубашку, он намылил лицо и руки жасминовым мылом над крохотной раковиной. Намочив махровую варежку, вытер себе грудь и как мог отскоблил комья грязи с брюк. Потом посмотрел на рубашку, которую утром надел белой и которая теперь стала редкого оттенка бурой глины, и решил от нее отказаться. В дорожной сумке у него есть свежие, но сумка на заднем сиденье машины. Лучше просто выскользнуть через черный ход, надеть чистую рубашку и тогда можно будет предстать перед собравшимися на поминки.

Отперев дверь ванной, он ее толкнул.

В коридоре стояли, уставившись на него во все глаза, четыре старушки.

— Что это ты задумал? — спросила миссис Хигглер.

— Сменить рубашку, — отчеканил Толстый Чарли. — В машине рубашка. Да. Скоро вернусь.

Задрав подбородок, он решительно зашагал по коридору к входной двери.

— На каком это языке он говорит? — громко спросила у него за спиной миниатюрная миссис Дунвидди.

— Не каждый день такое увидишь, — сказала миссис Бустамонте, — хотя на Берегу Сокровищ во Флориде что ни день видишь десятки полуголых мужчин и не обязательно в грязных брюках от делового костюма.

Сменив возле машины рубашку, Толстый Чарли вернулся в дом. Старушки на кухне деловито складывали в пластиковые контейнеры остатки, судя по всему, обильного угощения.