Белое пламя дракона - Илья Крымов Страница 7

Матисс с опасливой ухмылкой глянул на Тобиуса, думая наверняка о том, что такому бойкому, пусть и молодому, магику ничего не стоит привести свою угрозу в исполнение.

– Я проникну в тот дом и поищу нашего незадачливого нанимателя, а вы…

– Я наложу на вас чары Глазоотвода.

– О-хо-хо, сегодня на мне испробовали больше заклинаний, чем за всю предыдущую жизнь! Может, стоит чаще сотрудничать с магами, и жизнь станет проще?

– Может быть, – пожал плечами Тобиус, сплетая систему чар. – Но вблизи от нас у простых смертных значительно повышается вероятность потенциального травматизма. Волшебнику что, он тварь живучая, а вот простые люди мрут быстро, иногда не успеваешь даже оглянуться, а они уже…

– Как те несчастные на дороге.

– Все. – Тобиус завершил наложение заклинания. – Теперь они не будут на вас смотреть.

– Точно?

– Они будут отворачиваться и постараются не вставать у вас на пути.

– Страшно подумать, что может сделать не тот человек, если ему в руки попадут такие умения.

– Довольно болтовни, сеньор Кордол, идите туда, а я присмотрю за вами и, если понадобится, прикрою. Можно было бы и прямо сейчас наведаться на этот праздник жизни, но, боюсь, кто-нибудь ненароком прирежет невысоклика, пока я буду наводить здесь порядок.

Тобиус следил, как вольный стрелок крадется по улице, опасаясь света костров. Он держал арбалет перед собой и тихонько приближался к людям, ожидая, что в любой момент его заметят, и тогда придется уносить ноги. Но они не замечали. Пьяные и не очень пьяные взгляды соскальзывали со сгорбленной долговязой фигуры, которая липла к стенам, отбрасывая неверные тени в свете костров, а она кралась дальше. Постепенно осмелев, наемник двинулся почти в открытую, а после ему и вовсе начало нравиться происходящее. Смертные, получившие возможность соприкоснуться с магией, по неопытности часто заигрывались, и Тобиусу пришлось наблюдать, как его напарник едва не заглядывает в лица тех, кто совсем недавно пытался его прикончить. Кордол прошел мимо осажденного фургона и замер сбоку от двери, ведшей в обжитой дом. Наконец он дождался, пока бородач вновь выйдет, и скользнул внутрь, прежде чем дверь закрылась.

Тобиус следил за округой, применив Истинное Зрение, ища зацепки, хоть какие-то знаки того, что в пристанище разбойничьей шайки окопался другой маг. Обычно такие вещи сразу бросались в глаза хотя бы потому, что волшебники, будучи существами территориальными и индивидуальными, стремились оградить и разметить собственную территорию. Как правило, они окружали себя защитными и оповестительными чарами, магическими ловушками и всем прочим в том же духе. Тобиус искал признаки, но не находил ничего.

Бородач на этот раз очень долго распекал нерадивых взломщиков на радость остальной шайке. Заметив веселье, он прошелся и по гулякам, обдав их грязной, словно помои, руганью, отнял у кого-то бутылку и сам приложился к горлышку. Когда он пошел обратно, Тобиус напрягся, готовясь вступить в дело. Бородач скрылся в здании, и мгновения стали растягиваться патокой, пока не прозвучал звук порохового выстрела. Маг вскочил и тут же опрокинулся навзничь, потому что следом за выстрелом раздался звук падающей на землю двери фургона и рокот взрыва. Ударная волна прокатилась во все стороны, руша самые обветшалые дома, обдавая людей смертельным жаром, и мир потонул в огне. Фургон взорвался.

Когда маг пришел в себя, избавился от писка в ушах и белых пятен в глазах, когда вылез из развалин рухнувшего дома, он увидел настоящую бойню уже второй раз за несколько часов. Даже для его закаленного рассудка это было тем еще испытанием. Развороченные обломки фургона, клочья огня, разбросанные тут и там, занявшиеся хибары, едкий дым, ошметки человеческих тел, посеченных, несомненно, поражающим элементом в виде монет… железных. Неестественный цвет пламени говорил об особых алхимических добавках. Все это запечатлевалось в мозгу Тобиуса застывшими гравюрами, накладываясь одно на другое и образуя уродливую картину, пахнущую скотобойней и пиротехнической лабораторией. Где-то внутри подала тоненький голосок мысль о том, что, возможно, кого-то удастся спасти. Тобиус и сам не знал, зачем бы ему спасать кого-то из этих препоганых людей даже при возможности, но какая-то часть его «я» всегда занималась глупостями вроде мыслей о спасении всех людей в мире и подбивала хотя бы попытаться, на что наставники в Академии часто качали головой.

– Бомбануло так бомбануло, – поделился своим мнением Матисс Кордол, приближаясь в слабеющем свете огненного зарева. Рядом с ним нетвердой походкой двигался Реджинальд Истер-Килибенс. – Выбрались через окно с другой стороны, чудом не попали под рухнувшую крышу. Не залатаете ли нашего нанимателя, чар? Они действительно успели подпортить его шкурку.

Лицо невысоклика походило на один сплошной синяк, бугристый и грозящий вскоре полиловеть. А еще кто-то порезал его щеки, нанес длинные кривые борозды от уголков рта до ушей, при этом не рассекая плоть полностью. Стоило ему открыть рот – и щеки бы порвались.

– А теперь, – промолвил волшебник, закончив сращивать поврежденные ткани, – вы объясните, какого ахога взорвался этот ваш проклятый…

Раздался треск. Не резкий и мимолетный, как когда что-то ломается, а продолжительный и ритмичный, извлекаемый преднамеренно. Из наполовину рухнувшего дома выбрался бородач. Одной рукой он пытался зажимать рану на груди, а другой вращал в воздухе трещоткой.

– Надо было целиться в голову! – рявкнул Кордол на нанимателя.

– А не надо было меня дергать! – ответил тот.

– Клянусь душой, именно это я слышал перед тем, как на нас навалился ураган когтей! Надо бежать!

Над Туманной лощиной раздался переливающийся хриплый рев в несколько глоток, и был он беспощадно близок, не оставляя людям и невысоклику надежды на побег. Бородач закашлялся, харкая кровью, и упал ничком, проклятая трещотка наконец умолкла. Однако на окраине деревни раздался треск, как раз резкий и мимолетный, будто что-то огромное сметало гнилые заборы и рушило остовы заброшенных домов. Оно появилось очень скоро, выметнулось к совсем ослабевшему огню безобразным темным комом шерсти и пронзило ночь шестью пылающими зеленью огоньками.

Тренькнула тетива, и их стало пять. Рыкнув, чудовище ринулось к людям, но Тобиус возвел заклинание Щит, которое выдержало первый удар туши, хоть и с треском, а потом он ударил в ответ Воющим Клинком и буквально рассек многолапое нечто на две части. Какие-то мгновения оно еще шевелилось, но потом затихло, и зеленые огни погасли, а к прежним запахам примешались едкие, незнакомые никому, кроме Тобиуса, ароматы консервирующих бальзамов. На своем исходе эта тревожная ночь соизволила все же затихнуть.

– Что это?

Тобиус временил с ответом, разглядывая зловонное нагромождение плоти и шерсти, сидя на корточках. Три головы, двенадцать лап, а значит, всего двенадцать клыков и шестьдесят когтей.

– Химера, – наконец выдал он, – созданная из трех медведей. Обычная, я бы даже сказал, безыскусная химера. Три медвежьих трупа, расчлененных, а потом собранных в одно огромное уродливое целое, наполненное магическим бальзамом, помогавшим ей имитировать жизнь.